Константин Залесский - Командиры национальных формирований СС Страница 3

В начале 1941 года Бронислав Каминский вышел на свободу, но получил «минус полста» – то есть ему запрещалось жить (и, соответственно, работать) в пятидесяти крупнейших городах страны, фактически во всех республиканских и областных центрах. Его отправили на поселение в небольшой поселок городского типа Локоть, центр самого западного из районов – Брасовского – Орловской области1. Учитывая, что с этим местом будет связан значительный период жизни Каминского, остановимся на нем несколько подробнее.

Поселок располагался на реке Нерусса (приток Десны), в 3 километрах к юго-западу от железнодорожной станции Брасово. Возник Локоть примерно – точная дата так и не установлена – в XVI веке как хутор. В XVIII веке землями, окружавшими Локоть, – так называемым Брасовским станом (по названию находившегося в 5 километрах от Локтя села Брасово) – владели князья Голицыны. А во второй половине того же века оно было включено в приданое, отданное за княжной Екатериной Владимировной Голицыной, вышедшей замуж за Степана Степановича Апраксина (будущего генерала от кавалерии), сына знаменитого генерал-фельдмаршала. Не отличавшийся личной скромностью Апраксин переименовал центр имения – Брасово – в Апраксино и начал обустраиваться. Но в 1797 году здесь вспыхнуло крестьянское восстание. Присланная из уезда команда крестьян разогнала, а Апраксин, «обидевшийся» на село, вернул ему старое название, а свою резиденцию перенес в Локоть. Вернее, тогда еще это место Локтем-то и не называлось, свое название будущая столица «Локотской республики» получила как раз в эти годы. Дело в том, чтобы попасть сюда с главного тракта, нужно было поехать по дороге крутым поворотом, подобно согнутой руке – локтю – отходящему в сторону. Так и возникло название. В Локте Апраксины возвели величественную усадьбу (сохранившуюся и в наши дни). Позже – уже в 70-х годах XIX века – потомки Семена Апраксина продали Брасовское имение. Покупателем выступило Удельное ведомство, то есть имение стало собственностью Императорской фамилии. Сначала оно было передано младшему брату последнего всероссийского императора Николая II – великому князю и цесаревичу Георгию Александровичу, а после его смерти в 1899 году отошло к следующему по старшинству брату – великому князю Михаилу Александровичу[3]. При великих князьях Локоть стал довольно быстро развиваться: были основаны племенной конный завод, ставший гордостью не только уезда, но и всей губернии[4], маслобойня, льнообрабатывающее предприятие, два винокуренных завода, мельницы и пильни.

После прихода к власти большевиков Локоть постепенно рос и наконец за три года до приезда Каминского – в 1938 году – получил статус поселка городского типа. В 1941 году здесь жило уже порядка 6 тысяч человек Но за время своего послевоенного существования Локоть так и не вырос в город, в 1970 году он насчитывал всего 10 тысяч жителей.

В Локте Каминский устроился инженером на местный спиртзавод[5]. Туда же приехала и его семья. Здесь, в захолустном поселке на Брянщине, инженер-химик довольно быстро сблизился с преподавателем физики Брасовского гидромелиоративного техникума Константином Павловичем Воскобойником, который был на четыре года старше его. Хотя этот очерк и посвящен Каминскому, полностью обойти историю Константина Воскобойника было бы неверным – ведь он стал как бы локомотивом, за которым след в след двигался Каминский. Воскобойник родился в семье железнодорожника в местечке Смела Черкасского уезда Киевской губернии[6]. В 1915 году он поступил на юридический факультет Московского университета, но уже в следующем году оставил учебу и ушел добровольцем на фронт. После революции Воскобойник, так же как и Каминский, всей душой поддержал установление «народной власти» и в 1919-м оправился на фронт защищать молодую республику от белых и интервентов. Проявил себя хорошим солдатом, был ранен и в 1920 году признан не годным к дальнейшей службе и демобилизован из рядов Рабоче-Крестьянской Красной Армии. 25-летнего ветерана Гражданской войны в том же году устроили на непыльную должность секретаря Хвалынского военного комиссариата.

В отличие от Каминского, Воскобойнику довелось еще в 20-е годы с оружием в руках повоевать против большевиков. Разгоревшиеся в эти годы повсеместно восстания крестьян, доведенных до отчаяния и полного разорения политикой новой власти, грабившей русскую деревню, чтобы содержать огромную Красную Армию и городской пролетариат, дали Воскобойнику пищу для размышлений. Он и раньше тяготел скорее не к большевикам, а к левым эсерам с их крестьянскими лозунгами. Так весной 1921 года Константин Воскобойник оказался в рядах действовавшего на территории Саратовской губернии эсеровского отряда Вакулина–Попова и был назначен первым номером к пулемету. Восстание было жестоко подавлено красными войсками под командованием бывшего поручика лейб-гвардии Семеновского полка и будущего красного маршала Михаила Тухачевского. Всех, однако, большевикам отловить не удалось – а то не дожил бы Воскобойник до 1941-го, – многие разбежались. Воскобойник оформил документы на имя Ивана Яковлевича Лошакова и колесил по стране, постоянно меняя место жительства. В конце концов в 1924 году Воскобойник-Лошаков осел в Москве. Будучи человеком вполне подготовленным, он без труда поступил, а затем и окончил электромеханический факультет довольно престижного Института народного хозяйства им. Г.В. Плеханова и устроился в Электроизмерительные мастерские при Всесоюзной палате мер и весов, где очень скоро стал начальником. Подобные карьерные успехи (не говоря уже о более поздних воспоминаниях современников) показывают Воскобойника как прирожденного лидера, который умел привлечь к себе людей, объединить их и возглавить. Жизнь начала входить к привычную колею, и в этот момент Воскобойник, посчитавший, что 10-летний срок давности со времени его участия в восстании прошел, решил урегулировать свои отношения с властями. В 1931 году он явился в местный отдел ОГПУ и дал признательные показания. Надо сказать, что наказание для бывшего повстанца было не слишком суровым: до суда дело доводить чекисты не стали и Воскобойник был в административном порядке (то есть без приговора) выслан на три года в Новосибирскую область.

В 1934 году срок ссылки закончился и Воскобойник вышел на свободу – хотя, как и Каминскому, ему было запрещено жить и работать в крупнейших городах СССР. В результате, поменяв несколько мест работы, Воскобойник в 1938 году оказался в провинциальном Локте, где и началась их дружба с инженером Каминским. Их роднило то, что и Воскобойник, и Каминский обладали огромными амбициями, а советская власть не дала им себя реализовать – и тот, и другой оказались в заштатном поселке, на незначительных должностях, без всяких перспектив дальнейшей карьеры. Советская власть отринула этих, безусловно, талантливых людей, превратив их в изгоев. И как результат, они отдали свои способности на службу врагов этой самой власти, сломавшей их жизнь.