Питер Акройд - Исаак Ньютон. Биография Страница 3

Еще в детстве он соорудил деревянные часы, а также деревянную мельницу – основываясь на своих наблюдениях над большой мельницей, которую в это время строили в Грантеме. Он посадил в мельничное колесо мышь, чтобы та его крутила. Часы же приводились в движение водой и считались настолько надежными, что «нередко кто-нибудь из домашних приходил свериться по ним, который час». С самых ранних лет его занимала идея времени и всевозможных механизмов. Очевиднее всего это увлечение проступает в солнечных часах, которые он сделал, рассчитав движение Солнца и укрепив колышки на стенах и крыше аптекарского дома. Часы эти оказались такими точными, что «благодаря Исаакову циферблату всякий знал, который нынче час». Кроме того, он составил собственный астрономический календарь, где отмечал равноденствия и солнцестояния. Уже гораздо позже его знакомые подметили, что он частенько определяет время по длине теней. Помимо всего прочего, в детстве он обнаружил связь между измерением времени и измерением пространства.

Тот же местный историк сообщает, что его увлечение всевозможными механическими вещицами часто мешало более рутинным занятиям, и более скучные мальчики обгоняли его в итоговом формуляре. Однако способность к учению позволяла ему «обставить их всех, если бы он того пожелал». При этом он не всегда пренебрегал мальчишескими забавами. Так, сообщается, что он конструировал бумажных змеев, точно рассчитав нужные геометрические параметры, а кроме того, делал бумажные фонарики и привязывал их к хвостам змеев, что поражало и пугало местных жителей: им казалось, что в небе пролетают «кометы». Уж е тогда он понял, какую власть над людьми можно получить, если умеешь их развлекать и зачаровывать.

А еще в нем обнаружилась ярко выраженная практическая и эмпирическая жилка, благодаря которой его вычисления и наблюдения оказались претворены в полезные устройства. Уильям Стакли, размышляя об этих детских изобретениях, говорит, что Ньютон с ранних лет проявлял «прозорливость в понимании причин и следствий», а также «ненарушимое постоянство и упорство в отыскании решений задачи и в их демонстрации». Вероятно, задним числом во взрослом Ньютоне увидеть этого любознательного и сообразительного ребенка нетрудно, однако нет никаких сомнений, что еще со школьной скамьи сэр Исаак был и умелым мастером, и отличным расчетчиком. Заметка Джона Кондуитта, позже ставшего родственником Ньютона, извещает нас, что у него были «руки плотника».

На оконном карнизе в грантемском классе он оставил памятник своим школьным годам. Перочинным ножиком он вырезал: «И. Ньютон». Позже он записал кое-какие происшествия тех лет. В самокопательски-подробном списке грехов, составленном в девятнадцатилетнем возрасте, он вспоминает, как «в воскресный день проткнул шапку Джона Киза булавкой, чтобы пришпилить его», «похитил сладкие вишни у Эдуарда Стори», причем «отрицал, что я это проделал», а кроме того, «злился на мастера Кларка из-за хлеба с маслом». Даже непонятно, что здесь примечательнее – памятливость на столь незначительные события или вера в то, что тогда он согрешил. Трудно переоценить и его совестливость, и его чувство греховности, вообще очень характерное для XVII века.

В день смерти Оливера Кромвеля в Грантеме дул сильнейший ветер. Мальчики играли в чехарду, и юный Ньютон, «хотя обыкновенно и не славился особым проворством в этом занятии, пронаблюдал за порывами бури и сумел столь удачно обратить их себе на пользу, что, ко всеобщему удивлению, обскакал всех прочих». Эпизод вспоминает сам Ньютон, с некоторым удовлетворением отмечая, что это был один из его самых первых экспериментов. Таким образом, он все лучше овладевал не только геометрией, но и аэродинамикой. Кроме того, он упоминает случай, когда его лягнул ногой в живот одноклассник, которого поместили «выше» в табеле успеваемости; по собственным воспоминаниям Ньютона, он тотчас же дал ему сдачи, за уши подтащил его к церкви и стал возить носом по древней стене. Вот вам раннее проявление его вспыльчивого характера, который он обычно предпочитал держать в узде.

В доме мистера Кларка, аптекаря, жила девочка, которая, по ее собственным уверениям, стала предметом страсти юного Ньютона. Сей факт плохо согласуется с отсутствием склонности к женскому полу, которое четко проявлялось у него в более поздние годы, однако, замечает современник, «поговаривают, что он воспылал к ней любовью, и она это также не отрицает». Сама же она (ее звали мисс Сторей) вспоминает, что он был «сдержанным, молчаливым, задумчивым парнем». Он не играл с мальчиками, но «частенько предпочитал оставаться дома, порой даже среди девочек, и нередко мастерил для нее и подружек маленькие столики, шкафчики и другие полезные вещицы». Особенно явственно ей запомнилась построенная Ньютоном «тележка на четырех колесах… При помощи особых устройств он мог кататься в ней по дому, направляя ее куда пожелает».

Но увлечение механикой занимало не все его время. Вполне понятно, что молодой Ньютон по-настоящему стремился учиться. Во многих отношениях он был самоучкой и сам искал книги, способные утолить его вечную жажду знаний. У него имелись обычные школьные томики вроде Пиндара или Овидиевых «Метаморфоз», но были у него и тогдашние научно-популярные книги – например «Математическая магия» Джона Уилкинса. В 1659 году, в шестнадцать лет, он на многих из них надписал: «…meum Isaac Newton».[5] К тому времени он уже завел специальные тетради для выписок из книг. Туда же он заносил сведения из любых интересующих его областей, выстраивая алфавитные списки под заголовками «Искусства, ремесла и науки», «Птицы», «Одежды» и т. п. Кроме того, он испытывал желание – или потребность – как-то систематизировать и организовать свои разрозненные и отрывочные знания. В тех же тетрадях он записывал, казалось бы, случайные слова и фразы для перевода с английского на латынь:

«Что есть танцы, как не валяние дурака», «паренек», «Какая от него польза? Для какого занятия он годится?», «Я с этим покончу. Остается только рыдать. Я не знаю, что делать». Не надо быть детским психологом, чтобы увидеть: эти несвязные фразы выскакивали из сознания мальчика, отличавшегося довольно-таки нестабильной психикой. Возможно, он чувствовал в себе некие силы, но в ту пору еще толком не понимал, какова их природа. Что ему предстоит делать в жизни?

А потом, как раз когда он начал достигать выдающихся успехов в учебе, мать отозвала его домой. Похоже, она считала, что он достаточно посидел над книгами и теперь должен учиться управлять поместьем в Вулсторпе. Понятно, что ему рисовалось совсем иное будущее. Сохранились свидетельства его тогдашней неудовлетворенности и неприкаянности; список собственных грехов, который он тогда вел, весьма красноречив: «Отказался подойти к изгороди по велению матери», «Много дрался», «Капризничал, говоря с матерью», «Ударил сестру», «Сорвал злость на слугах». Он явно уже в детстве отличался скверным характером и даже иногда прибегал к насилию.