Виктория Балашова - Шекспир Страница 3

— Разве? — Дадли насмешливо приподнял одну бровь.

— Именно так. По крайней мере, официально. Ступай, Роберт. Я устала.

— Сегодня был тяжелый день, — кивнул он, — отдохни, моя королева, — он еще раз поцеловал ей руку, — другие дни будут не легче. Но помни, что я тебе сказал. На меня ты всегда можешь рассчитывать. На меня и мою любовь к тебе, Бэт.

Они стояли друг против друга. Ей было двадцать пять, ему двадцать шесть — практически ровесники. Он — темноволосый, с тонкими чертами лица, она — рыжая, с кожей цвета алебастра. У обоих — гордый взгляд красивых карих глаз, в которых навеки застыла ничем не смываемая печаль. Они не знали, что впереди у них целых тридцать лет или всего лишь тридцать лет? Страданий, любви, преданности и долгих впустую прожитых дней врозь…

Дадли повернулся к ней спиной и пошел к выходу.

— И я тоже люблю тебя, Роберт, — прошептала Елизавета еле слышно, — и если бы ты не женился тогда, восемь лет назад, то у тебя было бы больше шансов стать королем Англии, чем у всех заморских принцев, вместе взятых.

Она открыла свою шкатулку, вынула лист бумаги и начала писать:

Возненавидь, когда любовь умрет,Со всеми вместе…

Глава 1

Побег. 1588 год

Ох уж эти английские дороги! А точнее, полное отсутствие таковых. Болота, ухабы, кочки, леса, разбойники, нападающие на путешественника… Римляне когда-то, конечно, постарались превратить путешествие по острову в нечто более приятное, чем проклятое небом вынужденное передвижение из одного пункта в другой. И хотя римские дороги и по прошествии времени оставались лучшими в стране, их катастрофически не хватало.

Уил гордился собой, пожалуй, не дольше, чем первые десять минут путешествия. Он закинул небольшой мешок в телегу, вскочил в нее сам и, пребывая в полном неведении относительно своего ближайшего будущего, улегся на расстеленную на дне солому. Но по прошествии некоторого времени неудобство, связанное с постоянным подпрыгиванием телеги на кочках и болтанкой из стороны в сторону, сменилось чувством тревоги.

Вдали показались всадники. Уил пока не мог прикинуть, сколько их там, и отчего-то был уверен в том, что это за ним. Они обнаружили его бегство слишком быстро. Но, черт возьми, не надо было рассказывать о своих планах кому бы то ни было. Держи язык за зубами — дальше уедешь.

Раздолбанная телега неспешно продолжала свой путь в неизвестное далеко, а топот копыт становился все ближе. Уил мог уже даже различить, сколько было преследователей. А как ни убеждай себя, что эти пятеро просто выехали прокатиться на лошадях до соседней деревни, не получится.

— Мы можем ехать чуть быстрее? — спросил он с надеждой возницу.

— По таким дорогам хорошо, если вообще будем ехать, — засмеявшись, ответил старик, — не отвалится колесо, не споткнется лошадь, — перечислял он возможные препятствия к дальнейшему передвижению вперед, — не нападут разбойники, которыми вон тот лес просто кишит.

Уил откинулся на спину. Над ним нависало голубое небо, оттеняемое только ветками деревьев, мимо которых они проезжали. Всадники подъехали совсем близко.

— Стой! — услышал он знакомый голос. — Стой, тебе говорят!

Старик повиновался и со вздохом оглянулся на преследователей.

— Надеялся миновать хоть этот отрезок тихо-мирно, — пробормотал он, — кругом теперь разбойничают. Не успеваешь и мили проехать.

— Уильям! Вылезай! — послышался голос отца. — Ты прекрасно понимаешь, что твоя затея провалилась.

Уил сел, свесив ноги из телеги: «Ага, мой отец, отец Анны, брат Анны, кузен и наш сосед. Хорошая компания. Поехали все кому ни лень».

— Возвращаемся домой, — брат Анны лихо выхватил из телеги небольшой мешок с вещами Уила, — скажи спасибо жене, а то я бы вызвал тебя на дуэль!

— Спасибо, — сказал Уильям вознице и прыгнул на землю, — обратно пойду сам.

Телега медленно поехала дальше, увозя с собой мечты о побеге.

— Садись за мной, — предложил отец.

— Пойду пешком. Торопиться мне некуда, — огрызнулся Уильям.

Они ехали впереди, время от времени оглядываясь на беглеца. Он брел не спеша, засунув руки в карманы брюк и насвистывая какие-то простенькие мелодии. Ему было двадцать четыре года, он был высок и статен, с благородными чертами лица, длинными, темными, вьющимися волосами, лихо закрученными усами и бородкой клинышком. Его возвращали в Стрэтфорд к жене, двум дочерям и сыну. Телега давно скрылась за поворотом, увозя мечты о Лондоне с собой.

В город он вошел понурый и уставший от долгого пути. Смеркалось. Из дома навстречу ему выбежала Анна. Она заключила его в объятия, поцеловала в щеку и прильнула к груди.

— Забирай блудного мужа, — крикнул ей довольный таким исходом сосед, — и в следующий раз держи по крепче.

В гостиной к ужину был накрыт стол.

— Садись, поешь, — ласково пригласила Уильяма жена.

Он хотел было отказаться, но один только вид еды вызвал урчание в желудке, и Уил устало плюхнулся на стул.

— Зачем ты уехал? Разве тебе так плохо живется со мной? — с обидой в голосе спросила Анна. — Я родила тебе троих детей. Я забочусь о тебе, как могу. Люблю тебя, — казалось, еще чуть-чуть, и она расплачется.

— Все в порядке, Анна. Дело не в тебе. — Пришлось отложить ложку в сторону. Аппетит начал пропадать.

— А в чем дело? — поинтересовалась она, промокнув глаза платком.

— Я хочу добиться чего-то в жизни, а не прозябать здесь. Ты не понимаешь, что я вовсе не отказываюсь от своего долга перед семьей. Я буду искать работу в Лондоне и стараться обеспечивать вас всем необходимым, — Уил покачал головой, — зачем ты устроила эту погоню за мной?

— Я не могу представить своей жизни без тебя, — по лицу Анны все-таки потекли слезы, — дело не в деньгах. Как я смогу жить одна? Я ведь люблю тебя.

— Любовь! Любовь — это когда ты даешь возможность тому, кого любишь, жить свободно, не сковываешь его цепями по рукам и ногам. Когда ты хочешь, чтобы любимый человек был счастлив.

— Ты не счастлив со мной? — всхлипнула Анна.

— Я не счастлив в Стрэтфорде! Я хочу попытать удачу в Лондоне. Я не бегу от тебя. Я бегу от той жизни, которую ненавижу всей душой. От невозможности делать то, что хочу, к чему стремится моя душа. Анна, сюда приезжала театральная труппа. Они согласны были взять меня, — Уильям вздохнул, — они ждали меня. Был шанс все перевернуть, все изменить.

— Почему ты бежал? Почему не объяснил мне все так, как объясняешь сейчас?

— Ты бы поняла? Ты хочешь сказать, что отпустила бы своего мужа на все четыре стороны? Анна, не обманывай себя и меня. — Уильям посмотрел в голубые глаза жены и не прочел там ничего для себя нового. Преданность, любовь, печаль — что можно увидеть еще и глазах жены? И разве это так уж плохо — увидеть то, что он в них увидел? — Прости. Я причиняю тебе боль. Мне ничего не остается, как остаться.