Виктория Календарова - «Расскажите мне о своей жизни» Страница 3

Поэтому новый проект Центра устной истории ЕУ СПб (2002–2003), предусматривавший работы по собиранию коллекции интервью с блокадниками, получил несколько иное название — «Блокада Ленинграда в индивидуальной и коллективной памяти жителей города». В этом проекте, учитывая полученный в ходе предыдущей работы опыт, мы перенесли акцент исследования с места блокадного опыта в биографических рассказах блокадников на те способы, с помощью которых люди, пережившие блокаду, репрезентируют свое блокадное прошлое. При этом мы сохранили в качестве одного из исследовательских вопросов проблему влияния официального дискурса и личного опыта на биографическую конструкцию свидетелей блокады.

Надо отметить также, что в некоторых случаях информанты отказывались самостоятельно вести повествование без вопросов интервьюера. В такой ситуации мы проводили полуструктурированное биографическое интервью с использованием путеводителя (см. Приложение 2). Объяснить отказ от свободного повествования иногда можно было стеснительностью информанта в необычной ситуации — в этом случае обычно информант постепенно привыкал к включенному диктофону и говорил более свободно. В других случаях информант сознательно выбирал коммуникативную стратегию. Тогда вопросы интервьюера служили для него своеобразной «точкой отталкивания», моментом, с которого он начинал высказывать свои возражения, оспаривая подчас не столько конкретный вопрос интервьюера, сколько тот дискурс, всю ту совокупность взглядов, мнений и соответствующих им образов и риторических стратегий, которые, с его точки зрения, заключал в себе данный вопрос. Использование такой стратегии оказалось наиболее характерным для информантов, обладающих «альтернативной памятью». В интервью со «вторым поколением» — детьми блокадников — использовалась методика лейтмотивного (тематического) интервью по разработанному путеводителю (см. Приложение 2).

Ситуация интервью

Обычно мы предлагали будущим информантам самим сделать выбор места, где будет проводиться интервью: оно могло проходить как у них дома, так и в офисе Центра устной истории ЕУ СПб. Чаще всего мы делали акцент на первом варианте, предполагая, что таким образом мы доставим нашим собеседникам как можно меньше хлопот, что они будут более уверенно чувствовать себя в знакомой обстановке, а также в случае необходимости смогут свободно воспользоваться документальными материалами, хранящимися в их домашнем архиве. Большинство информантов выбрали местом проведения интервью свой дом, тем более что некоторые из них не имели возможности выходить из дома по состоянию здоровья. Однако в ряде случаев информанты выбрали вариант проведения интервью в офисе Центра устной истории. Иногда этот выбор мотивировался отсутствием дома подходящих условий для спокойной записи интервью, иногда трудностью добраться до информанта, живущего в пригороде. Весьма вероятно, что некоторым из наших собеседников казалось более интересным дать интервью в «официальном» месте, расширив тем самым свое представление об организации, заинтересованной в сотрудничестве с ними. В подобных случаях мы не возражали против желания информанта самому приехать в наш офис. В нескольких исключительных случаях, когда мы имели дело с блокадниками, занятыми активной профессиональной или общественной деятельностью, испытывавшими трудности с выбором свободного времени для записи интервью, беседа проводилась по месту работы информантов.

Сценарий проведения интервью также варьировался: чаще всего это была многочасовая беседа, продолжавшаяся и после выключения диктофона за чашкой чая[7], состоявшая порой из нескольких встреч. Иногда сотрудничество ограничивалось единственным разговором за столом в офисе Центра устной истории. Перед началом интервью мы предлагали информантам ознакомиться с текстом договора, который подтверждал согласие информантов передать на хранение в архив Центра устной истории аудиозаписи интервью с последующим использованием его в научных и учебных целях. Подписание договора происходило обычно сразу после завершения аудиозаписи (образец договора см. в Приложении 2). Договор предусматривал возможность ввести те или иные ограничения по использованию интервью. Случаев отказа от подписания договора в ходе работы проекта не было, в качестве ограничений иногда указывалось анонимное хранение (один случай), исключение отдельных эпизодов рассказа при публикации или цитировании и тому подобное. В подавляющем большинстве договоров информанты не заполнили графу ограничений.

Условия записи, архивирования и транскрибирования интервью

Запись интервью производилась на цифровой мини-дисковый рекордер. Аудиозаписи интервью, перенесенные на CD-R, в настоящее время хранятся в архиве Центра устной истории ЕУ СПб, там же хранятся расшифровки аудиозаписей интервью в электронном и распечатанном виде.

Современные исследователи используют множество способов транскрибирования текстов интервью. Насколько подробно при этом фиксируются различные вербальные и невербальные компоненты взаимодействия информанта и интервьюера, зависит от целей исследования и соответственно от избранных единиц анализа[8]. Для целей нашего исследования было достаточно использования дословной транскрипции (с фиксацией оговорок, вводных слов, незаконченных фраз и слов). Мы фиксировали также вокализованные и невокализованные паузы (длительность паузы указывалась приблизительно: многоточие для короткой паузы, «пауза» или «продолжительная пауза» для более долгих). Фиксировались также некоторые невербальные компоненты взаимодействия («смеется», «усмехается», «плачет», «достает фотоальбом», «указывает руками размеры стола» и так далее).

Продолжительность записи, а также место проведения и внешние обстоятельства, сопровождавшие интервью, отражены в аннотациях, сопровождающих расшифрованную копию каждого интервью, хранящуюся в архиве Центра устной истории ЕУ СПб. В ряде случаев по просьбе информантов им была предоставлена возможность ознакомиться с расшифровкой интервью, внести в нее стилистическую правку (редактирование оговорок и правильности речи) или исключить нежелательные эпизоды[9]. Обычно на чтении и самостоятельной стилистической и/или содержательной правке транскрипции своего интервью настаивали информанты с высшим филологическим образованием. Только в одном случае после прочтения интервью автор воспоминаний захотел переписать текст заново целиком, а впоследствии вообще отказался от хранения аудиозаписи и расшифровки своего интервью в архиве.