Николай Богданов - В небе — гвардейский Гатчинский Страница 3

От будущего мысли мои перенеслись в детство, в юность. Были они нелегкими, как и у многих, родившихся в предреволюционные годы. Мой отец Григорий Дмитриевич и мать Фекла Никифоровна были выходцами из бедных крестьянских семей Витебской губернии. Земли мой дед выделить им не мог. На другой день после свадьбы, собрав свои жалкие пожитки, молодые уехали в город на поиски работы. Найти в Витебске постоянную работу мои родители не смогли. В поисках заработка судьба забросила их в Ригу. Отцу там повезло устроился работать на пивоваренном заводе. В Риге я и родился. Но вскоре отец и мать с двумя малыми детьми — мной и годовалым моим братишкой Валей вернулись в родные края, в Белоруссию.

Снова пришлось перебиваться случайными заработками, чтобы как-то прокормить семью и оплатить квартиру, снятую на окраине Витебска. Наконец отец устроился работать в артели ломовых извозчиков, а мать стала работать поденно в богатых семьях — то кухаркой, то прачкой. Когда она уходила на работу, то брала с собой моего маленького брага, я же был предоставлен самому себе.

Со временем мне стали поручать разные домашние дела — выстаивать сутками в очереди и получать по продовольственным карточкам на всю семью хлеб, на раздаточных пунктах — чечевичную кашу, осенью добывать картофель, перекапывая землю на убранных картофельных полях. В последующие годы меня на лето отправляли в деревню, где у богатых крестьян я пас скот. За это я получал несколько пудов ржаной муки, два-три мешка картофеля и кое-какую одежду. Осенью я возвращался домой и ходил в школу. Потом стал работать на стройках — вначале учеником печника, потом штукатуром, а вечерами учился в вечерней школе.

Был у меня закадычный друг-Ваня Кузнецов. От шоссе у нашего дома до самой реки Лучесы раскинулось летное поле военного аэродрома, огороженное колючей проволокой. В солнечные, свободные от работы летние дни мы с Ваней любили загорать в траве у проволочного ограждения на той стороне аэродрома, откуда аэропланы заходили на посадку. Нам доставляло большое удовольствие вблизи разглядывать немецкие «Фоккеры» и английские «Де-Хэвиленды», которые, снижаясь, пролетали над нами так низко, что чуть не задевали проволоку колесами. У колючей изгороди аэродрома и зародилась у нас с Ваней мечта стать летчиками…

…Вспомнилось мне, как вместе с Ваней, по поручению ячейки «Юных друзей Воздушного Флота», в которой мы с ним состояли, в воскресные и праздничные дни бегали по городу, собирали в жестяные кружки средства на строительство самолетов…

Шли годы, мы взрослели, редкими становились встречи с Ваней Кузнецовым. Но как-то утром я встретил его, и мы пошли с ним к нашему любимому месту аэродрому. Высоко в безоблачном небе летали самолеты. Один из них снижался и заходил на посадку. Мы невольно остановились и стали наблюдать за ним. Вдруг Ваня схватил меня за руку:

— Смотри!.. Падает!

Мы оба застыли в оцепенении. Переваливаясь с крыла на крыло, самолет быстро падал. Несколько мгновений — и он врезался в землю. На капустном поле запылал огромный костер. Мы побежали к нему. Тяжело раненный летчик пытался вылезти из разбитой и горевшей машины, но не мог — он был зажат переломившимся фюзеляжем. Мы растерялись… Вдруг Ваня нашелся:

— Лезем на хвост! Пригнем его к земле и освободим летчика.

Не теряя времени, мы влезли по фюзеляжу на хвост, вцепились в расчалку хвостового оперения и повисли на руках. Хвостовая часть фюзеляжа осела, образовался проем, через который мы вытащили потерявшего сознание летчика. Когда с аэродрома приехали санитарная и пожарная автомашины, самолет догорал.

Нас с Ваней отвезли на аэродром. Командование авиабригадой обстоятельно нас обо всем расспросило. В благодарность за спасение летчика командир эскадрильи покатал нас на самолете. Счастью нашему не было границ. Этот случай, пожалуй, и решил окончательно мой выбор. Одно время я мечтал учиться живописи, увлекался рисунком и рисовал как будто неплохо — все стенные газеты школы и пионерского отряда оформлялись мной. Но с того времени, когда мы с Ваней побывали на аэродроме и нас покатали на аэроплане, мы только и мечтали об авиации. Гораздо позже, уже будучи летчиком, читая какой-то исторический очерк об авиации, я узнал, что моим «крестным» был знаменитый ас А. Д. Ширинкин, один из самых доблестных красных военлетов гражданской войны.

Школа

Первая наша с Ваней Кузнецовым попытка поступить в военную школу летчиков была неудачной. Друга моего не приняли по недостатку образования, а меня по возрасту — мне не было семнадцати лет.

Мое стремление во что бы то ни стало поступить в летную школу не могли умерить даже категорические протесты родителей. Особенно протестовала мать. Со слезами на глазах она меня убеждала, что жизнь летчиков очень короткая, многие гибнут в расцвете лет. Надо сказать, что ее доводы и тревога за меня имели основания. В ту раннюю пору становления и развития авиации полеты нередко заканчивались аварией или катастрофой. Жители Оршанского шоссе были очевидцами и участниками частых похоронных процессий. На кладбище, расположенном у пересечения Оршанского и Смоленского шоссе, было много могил, увенчанных пропеллерами аэропланов. С фотографий, вставленных в их втулки, смотрели молодые лица. Первопроходцы неба несли большие потери.

Но крылья Родины создавал весь советский народ, с особой страстностью и самозабвением посвящало себя этому делу молодое поколение. Страстный порыв летать завладел тогда всей молодежью. В огромной степени этому способствовал IX съезд ВЛКСМ, объявивший шефство комсомола над Воздушным флотом. Тысячи комсомольцев, юношей и девушек шли в учебные и спортивные организации Осоавиахима овладевать авиационным делом.

Осенью 1931 года под Витебском, в фольварке Куковячино, была открыта школа летчиков Осоавиахима. В это время я окончил рабфак и был принят в педагогический институт. Не раздумывая, я забрал из приемной комиссии института документы и подал заявление с просьбой о приеме в летную школу, куда вскоре и был зачислен учлетом.

Учеба была разбита на два этапа: осенью и зимой мы изучали теоретические предметы, весной и летом учились летать. Местом учебы были классы, ангар и аэродром. Школа была небольшой и размещалась в бывшей помещичьей усадьбе, в двухэтажном доме. В километре от нее находился полевой аэродром с двумя ангарами, в одном хранились учебные самолеты, в другом размещалась ремонтная мастерская. Штат школы был небольшим, теоретической и практической подготовкой учлетов занимались начальник школы Муратов, начальник летной части Чулошников, три летчика-инструктора и несколько техников, политмассовой работой руководил комиссар школы, старый питерский большевик Бондарев.