Александр Бабийчук - Человек, небо, космос Страница 3

Заговорили о последних известиях с фронтов, о тяжелом положении под Москвой. В речи Верховного Главнокомандующего, произнесенной 7 ноября на параде, было сказано, что скоро и на нашей улице наступит праздник. Все поняли это так, что немцам под Москвой, очевидно, будет нанесен сокрушительный удар и они покатятся с советской земли.

Савенков поинтересовался, откуда я родом, какое учебное заведение окончил. Я коротко рассказал о себе. Родился в 1911 году в Казани, четырех с половиной лет остался круглым сиротой, воспитывался у теток. Одна из них была медсестрой, у другой муж был врачом, и это потом в какой-то степени определило мой выбор профессии. Шестнадцати лет подал заявление в киевскую медпрофшколу, но семилетнего образования у меня тогда не было. Пришлось сдать экзамены экстерном. После медшколы работал совхозным фельдшером и затем помощником районного санитарного врача. В 1930 году попросился добровольцем в армию. Отказали. Поступил на вечернее отделение Киевского медицинского института. Снова пошел в военкомат. И хотя мой год еще не призывали, просьбу мою на этот раз удовлетворили. С разрешения командования 138-го стрелкового полка 46-й дивизии учебу в институте продолжал. Потом меня перевели в радиороту, стоявшую в двенадцати километрах от Киева. Днем военная служба, вечером институт. Тут я чаще всего ходил пешком. Позже был переведен в танковую часть. Но и там получил разрешение совмещать военную службу с учебой. В 1936 году после окончания института меня назначили врачом. Сначала служил в воздушно-десантных войсках, затем в авиации.

Посмеялись над одним из работников отдела кадров. Всякий раз, когда я приходил к нему проситься в авиацию, заставал его стоящим возле конторки, спиной к двери. Обычно он узнавал меня по голосу и, не оборачиваясь, сильно гнусавя, тоскливо спрашивал: «Опять явились канючить, товарищ Бабийчук?»

— Где ваша семья? — спросил Бочаров.

Я оставил жену Шуру и маленькую дочку Инну в Грозном, куда в конце концов эвакуировалась Одесская авиационная школа. Приказ об откомандировании меня в действующую армию получил неожиданно и не мог как следует позаботиться о них.

— Ну, вам пора отдыхать, — сказал командир полка. Выпрямился и шагнул к другому столу, где стоял полевой телефон.

— Да, не будем терять время, — отозвался комиссар, снимая шинель с вешалки. — Я сказал, что наш день — это ночь, но обычно днем дел у нас еще больше.

За два месяца до начала войны в Одесском военном округе был проведен массовый призыв молодежи в воздушно-десантные войска. Очевидно, это происходило и в других военных округах. Тучи над нашими западными и дальневосточными границами сгущались. Партия и правительство принимали срочные меры для усиления наиболее современных родов войск.

Я был назначен председателем врачебно-летной комиссии, которой предстояло провести медицинское освидетельствование будущих десантников. Директива установила чрезвычайно жесткие сроки. В помощь нам прибыла большая группа медиков из Харькова во главе с военврачом 1 ранга А. Д. Вайнштейном. Это позволило создать еще четыре нештатные ВЛК. Мы работали без отдыха, с утра до вечера. За две недели перед нами прошло 5000 человек, в подавляющем большинстве своем — хорошо развитых физически молодых людей. Члены комиссии были строгими, даже придирчивыми, темп работы не отражался на тщательности всестороннего медицинского освидетельствования.

В те дни я многому научился у своих коллег. Мне, терапевту, было интересно и весьма полезно работать в тесном контакте с невропатологами, хирургами, окулистами.

При освидетельствовании кандидатов, отбираемых в авиацию и воздушно-десантные войска, приходится учитывать не только их общее физическое развитие и состояние здоровья, но и индивидуальные психологические качества, необходимые летчикам и десантникам.

Работу в той комиссии я вспомнил, готовясь к освидетельствованию летчиков полка. Но прежде пришлось заняться другим.

За несколько военных месяцев резко ухудшилось санитарное состояние быта людей. Личный состав полка размещался в казармах, через которые летом и осенью прошла не одна воинская часть.

Перед заселением очередной партии людей помещения не подвергались сколько-нибудь серьезной обработке. Близкий к нам город Невинномысск и окрестные станицы были заполнены эвакуированными, жившими скученно, часто по нескольку семей в одной квартире или хате. Это тоже усиливало угрозу инфекционных заболеваний.

Я заручился обещанием командиров подразделений, что они ежедневно будут проводить медицинский осмотр, запретил чистку грязного обмундирования в жилых помещениях, взял под контроль просушивание утепленных комбинезонов и обуви, проглаживание нательного белья горячим утюгом в специальной комнате. Было проведено и несколько бесед на санитарно-гигиенические темы.

Летчики надо мной подшучивали. Однажды в стенной газете 1-й эскадрильи я увидел карикатуру: человек, оставляя в моих руках меховой комбинезон, вырывается, чтобы бежать к самолету, я же кричу (это было написано у моего рта): «Тебе нельзя бомбить, ты не прошел осмотр на форму двадцать!» Но они, конечно, понимали, что я стараюсь для общей пользы.

В эти дни я перезнакомился почти со всеми. Командные должности в нашей части занимали люди среднего возраста, коммунисты, призванные в авиацию в 1931–1933 годах. Тогда же развернулось усиленное строительство наших военно-воздушных сил. Летчики, штурманы, техники, авиационные специалисты были молоды — не старше двадцати пяти лет. Да и мне было всего тридцать. Может, потому я быстро и легко сошелся с ними.

Вскоре по моей просьбе капитан Гаврилов отдал приказ всему личному составу пройти медицинское освидетельствование.

По штатному расписанию помощника у меня не было. Во фронтовой обстановке мне предстояло опираться на санслужбу батальона аэродромного обслуживания. Тогда я прибег к помощи 25-й военной авиационной школы, договорился, что буду к ним направлять тех летчиков, здоровье которых вызовет у меня сомнение. Попросил на несколько дней прикомандировать ко мне медсестру.

И вот в мой медпункт потянулись люди.

Отстранение от полетов или направление на лечение они рассматривали как тяжелый удар. Я видел, как беспокойно поглядывают летчики на стетоскоп и молоточек. Но волновались они напрасно. Всего двух человек направили мы в санчасть авиаучилища, да и то из числа механиков.

С результатами освидетельствования сразу же ознакомил командира полка. Бочаров поблагодарил меня и пожал руку.

…Ноябрь кончился. Сырая погода сменилась легкими морозцами. На дорогах острыми гребнями застыла грязь.