Лаврентий Берия - «Берия. Пожить бы еще лет 20!» Последние записи Берии Страница 3

А вскоре началась война, и реальное управление обществом всё более стало переходить от ЦК ВКП(б) к такому хотя и чрезвычайному, но вполне государственному, а не партийному органу, как Государственный Комитет Обороны. Однако моральное влияние коммунистов в обществе не уменьшилось, а возросло, и это проявилось прежде всего в том, что вступление в ряды коммунистов стало на фронте массовым явлением, хотя у фронтового коммуниста была единственная привилегия — первым встать в атаку.

Много коммунистов гибло, однако в партию вступали новые бойцы, и формула: «Если умру, прошу считать меня коммунистом» — была отнюдь не выдумкой Агитпропа. Это была волнующая деталь реальной истории России.

Тем не менее, уже в ходе войны стало ясно, что в стране выросли новые кадры руководителей, которые, с одной стороны, считают себя плотью от плоти Советской власти (да оно так и было!), а с другой стороны, работают не в партийных органах, а в народном хозяйстве и органах государственного управления, в том числе — в органах Советской власти. Эти, воспитанные социализмом и Советской властью, кадры разбирались в специальных, профессиональных вопросах лучше, чем «чистые» партийные работники, а политически были вполне зрелы.

С учётом этого на первый план было можно и нужно выдвигать государственное руководство, отдавая роль ума общества ему, оставляя за партией роль «чести и совести» эпохи.

Понимая это, Сталин не спешил после окончания войны созывать очередной съезд ВКП(б) — первоочередные задачи были ясны и без обсуждений. Однако шли годы, со времени последнего съезда, правомочного, в частности, переизбрать высшие органы партии, изменить программу и устав, прошло тринадцать лет. Созыв очередного съезда назрел.

Заранее был ясен характер съезда — он должен был стать отчётом о сделанном и дать чёткую государственную и общественную перспективу на будущее, воплощённую в конкретные, неоднократно просчитанные хозяйственные проекты.

Когда-то партийные съезды проходили в атмосфере порой весьма накалённой и жёсткой, что тоже было объяснимо. Троцкисты, «левые» зиновьевцы, «правые» бухаринцы, «рабочая оппозиция», «новая оппозиция», «сталинское ядро ЦК» — когда-то всё это и определяло жёсткость противостояния чуть ли не до драк.

Теперь всё это было в прошлом, и тон докладов уже не был задиристым. Выступали секретари республиканских ЦК и обкомов, председатели республиканских Совминов и союзные министры… Выступали украинский секретарь Мельников, азербайджанский секретарь Багиров, литовский секретарь Снечкус, молдавский секретарь Брежнев, первый секретарь обкома из Ленинграда Андрианов…

Выступали «нефтяной» министр Байбаков, министр черной металлургии Тевосян, министр судостроения Малышев, секретарь Московского горкома Фурцева, маршал Василевский и писатель Корнейчук…

С обширной речью — по сути, с программой в сфере продовольственной политики, пищевой и лёгкой промышленности — выступил Анастас Микоян. Это была, между прочим, очень важная речь, и сам её огромный объём должен был показать, что, решив основные задачи послевоенного восстановления России и обеспечения её атомной обороны, Советская власть всерьёз принимается за развитие житейской стороны бытия.

Впрочем, я забежал вперёд, а надо бы вернуться ко времени созыва съезда.»

Как уже было сказано, между прошлым, последним довоенным, XVIII и предстоящим, первым послевоенным, XIX съездом пролегло тринадцать лет, но каких лет! Съезд партии не созывался долго, однако так ли уж было необходимо собирать его в соответствии с формальными уставными требованиями в тот момент, когда очередные задачи партии были предельно ясными: вначале победить в войне, затем восстановить разрушенное?

Теперь же проблем для обсуждения накопилось достаточно, и в среду, 20 августа 1952 года номер «Правды» 235-й вышел с шапкой в правом углу:

«Центральный Комитет ВКП(б) постановил созвать 5 октября 1952 года очередной XIX съезд ВКП(б)».

Ниже шло:

«К сведению всех организаций ВКП(б). На днях состоялся в Москве Пленум ЦК ВКП(б). Центральный Комитет ВКП(б) постановил созвать 5 октября 1952 года очередной XIX съезд ВКП(б)».

Порядок дня XIX съезда:

1. Отчётный доклад Центрального Комитета ВКП(б) — докладчик Секретарь ЦК тов. Маленков Г.М.

2. Отчётный доклад Центральной Ревизионной комиссии — докладчик Председатель Ревизионной комиссии тов. Москатов П.Г.

3. Директивы XIX съезда партии по пятому пятилетнему плану развития СССР на 1951–1955 годы — докладчик Председатель Госплана СССР тов. Сабуров М.З.

4. Изменения в Уставе ВКП(б) — докладчик Секретарь ЦК тов. Хрущев Н.С.

5. Выборы центральных органов партии.

<…>

Конечно же, открытия съезда ожидала не только вся страна — событие имело очевидный мировой потенциал. И внешне всё шло, как и было заявлено в постановлении ЦК, опубликованном 20 августа, — XIX съезд ВКП(б) проходил в Москве с 5 по 14 октября 1952 года. Число членов партии достигло к тому времени 6 миллионов, плюс — около 870 кандидатов в члены ВКП(б).

В качестве гостей XIX съезда в Москву приехали делегации 44 коммунистических и рабочих партий. Последняя деталь была для партийных съездов совершенно новой.

Первое заседание съезда открылось утром в Большом Кремлёвском дворце. Здесь была представлена не только вся страна — «от Москвы до самых до окраин». Положение СССР в послевоенном мире изменилось принципиально — мы стали действительно великой мировой державой, лидером для мощных международных сил и для ряда государств. В Кремлёвском зале, уже не таясь, а открыто сидели фактически государственные делегации коммунистов из Польши, ГДР, Венгрии, Болгарии, Румынии, Чехословакии, Албании, из Китая, из народной Кореи, Вьетнама, Монголии…

Было много делегаций компартий из капиталистических стран.

С Отчётным докладом ЦК выступил Маленков. Сегодня нередки утверждения, что выступление Маленкова вместо Сталина якобы делало его при живом Сталине новым первым секретарем, «а может быть, и единоличным лидером в узком руководстве».

Однако Отчетный доклад был отчётом не Сталина и не Маленкова, а отчётом Центрального Комитета, над ним работало немало людей, включая, конечно же, прежде всего, Сталина, который был и окончательным редактором доклада. При этом было понятно, что стоять несколько часов и зачитывать доклад было бы для Сталина более чем утомительным, да в том и не было нужды.

Другое дело, что назначение докладчиком члена Политбюро секретаря ЦК Маленкова, а не члена Политбюро секретаря ЦК Хрущёва показывало, что в глазах Сталина Маленков виделся наиболее крупной фигурой в чисто партийном руководстве.