Александр Алтунин - На службе Отечеству Страница 3

— Ну что ты стоишь? — крикнул батя. — Беги, зашибить ведь могу сейчас!

Я не шелохнулся. Отец бросил ремень, взял меня на руки. Я не заплакал. И только когда подошла мать, обняла меня и стала выговаривать отцу, я разревелся.

Мать моя, Ирина Андреевна Стемаева (Алтунина), была природная сибирячка; ее деды и прадеды давно обосновались в здешних местах. У матери был добрый характер. Она была со всеми ласковая, приветливая. Очень любила детей. Нас старалась не баловать, но от нее не слышали мы и грубого слова. Однако в своих решениях была тверда — сибирский характер.

Сибирь, сибиряк — это два родных, близких мне слова. Сибирь рождала и рождает прекрасных тружеников, храбрых воинов. Думаю, что придет время, когда образ воина-сибиряка с еще большей выразительностью будет отмечен в художественных произведениях и произведениях искусства. Горжусь, что родился в этом краю.

Я мечтал попасть служить в сибирские дивизии, но эта возможность так и не представилась во время войны, хотя после войны мне была оказана честь командовать Рогачевской стрелковой дивизией, первым командиром которой был бывший начальник Омского военного училища полковник Л. Н. Гуртьев.

В характере сибиряка заложены простота, человечность, скромность, доходящая до застенчивости; редко встретишь сибиряка с необузданным характером. Но добродетель сибиряка до поры до времени: где нужно постоять за правду и справедливость, он преображается, будет драться за правое дело до конца.

Суровые климатические условия сближают людей. Взаимная помощь друг другу является непреложным законом.

Не раз я благодарил судьбу за то, что родился и вырос в этом суровом краю. Возможно, и фронтовые невзгоды легче пережил, чем мои товарищи по войне, уроженцы других мест.

Уже в детские годы у меня выработалась потребность делать все как можно лучше. Если что-то не получалось, очень переживал. В школу пошел семи лет. Учился хорошо.

Со старшим братом у нас шло негласное соревнование, кого больше похвалят родители за учебу. У Михаила всегда находилось много дел за пределами дома, поэтому он часто получал "уды". Отец с матерью не раз упрекали его, говорили: "Брал бы пример с младшего брата. Пришел со школы и успел уже уроки сделать, а ты только с гулянки заявляешься…"

Вспомнились мне дни, проведенные на полевых станах. Хотя они были и примитивно оборудованы, но спать было где, готовить пищу — тоже. Этого вполне оказывалось достаточно. Правда, летом много было комаров. Они изводили людей. Но подходила ночь, уставшие сельчане засыпали, а рано утром вставали и сразу же брались за дело.

А какое чудесное время — пора сенокоса! Люди в хорошем настроении. Они совсем недавно закончили весенний сев и теперь переключались на новую работу. Сенокос на селе — праздник! Мы, школьники, принимали в нем активное участие. Здесь, как нигде в другом деле, наш труд находил свое применение: ворошили и собирали в стожки сухую траву.

Наш отдых был в труде. Мы не представляли его себе по-другому. Да и как можно было бездельничать, когда наши родители от зари до зари работали! Своим примером они учили нас главному в жизни — честному труду.

Меня и товарищей постоянно волновал вопрос, как больше помочь колхозу. Помню, на одном из заседаний комсомольского комитета в школе зашел разговор, что нас не может удовлетворить лишь участие в различного рода авральных работах. Родилась идея участия в общественном контроле. Партийная организация колхоза "Новый мир" нас поддержала. Были созданы посты, организованы рейды-проверки готовности инвентаря к посевной кампании и уборке урожая, складского фонда, скотных дворов к зиме, проверки состояния семенного фонда, закладки на зиму кормов. Не обошлось без скептиков, которые вначале относились к нашим мероприятиям как к забавам. Но когда мы стали вникать в хозяйство, Филипп Минович Жуков прозвал нас своими "глазами".

Многих из тех, кто плохо работал, после рейдов вытаскивали на правление. На нас обижались, а некоторые сельчане даже ненавидели, мы же продолжали больше и больше проявлять инициативу, глубже интересовались колхозными делами.

…В голове продолжали перемежаться большие и малые события.

В годы индустриализации страна превратилась в огромную строительную площадку, многие мои односельчане выехали на стройки. Среди них были старшая сестра Марина и брат Михаил. Марина участвовала в строительстве Комсомольска-на-Амуре, города, о котором в те годы говорила вся страна. Марина там вышла замуж. Родила дочь Тамару. Умерла старшая сестра в 1941 году. Тамара и сейчас проживает в Хабаровске.

Брат Михаил работал на Амуре, в Троицком леспромхозе.

Стал ударником труда. В 1941 году под Москвой был тяжело ранен, скончался в госпитале.

Младшая сестра Мария после смерти матери уехала на Север, где вышла замуж. Мария — самая близкая из оставшихся в живых родственников.

…Лошадь споро бежала по укатанной дороге. Я вспомнил, как осенью вместе со сверстниками был вызван в райвоенкомат для постановки на воинский учет. Выступал перед нами военком, говорил об угрозе войны, о зловещей роли немецкого фашизма. Тогда-то впервые возникла у меня мысль о поступлении в военное училище. Со своей мечтой долгое время ни с кем не делился, хотя она все больше и больше овладевала мною.

Мне очень нравились люди, одетые в военную форму; их мы обычно видели после демобилизации. Форма привлекала наше мальчишеское внимание. Не знаю ни одного сверстника, который бы не смотрел с завистью на человека, одетого в военную форму.

В 1938 году с военнообязанными и призывниками проводились различные военизированные занятия и учения. Мне хорошо запомнилось районное учение. Руководили им секретарь райкома партии, председатель райисполкома и райвоенком. В каждом селе были созданы подразделения. Помню, я был определен в разведку.

В назначенный час подразделения заняли исходные районы. Разведка доложила расположение "неприятеля". Командиры приняли решение. Началось выдвижение "главных сил" под прикрытием охранения. Затем состоялась атака.

Для нас, призывников, это был первый учебный бой.

События на озере Хасан и на Халхин-Голе убедили меня в правильности выбора военной профессии. Я серьезно готовился к поступлению в Омское военно-пехотное училище. Летом тренировался в беге, а зимой — на лыжах.

…Отец прервал затянувшееся молчание:

— Скучать по тебе будем, сынок, а уж бабушка — и говорить нечего.

Мне невольно вспомнилось доброе лицо ее, тихий, ласковый голос. Сколько она принесла нам, внукам, счастливых минут! Всегда находилась в окружении детей. Мы тянулись к ней. Она могла уладить наши невзгоды, успокоить. Одновременно бывала строга и взыскательна. Однако строгость ее была всегда необходимой, заставляла провинившегося задуматься над своим проступком. Для тех, кто сделал хорошее, у нее всегда находилось доброе слово.