Святослав Рыбас - Генерал Кутепов Страница 3

Как здесь не вспомнить, что мудрый Кутузов был против похода 1813 года и предупреждал: "Наполеон теперь уже не опасен для России и следует его поберечь для англичан". Точно также думал и государственный канцлер Румянцев.

Перелистнем эту страницу. Царствование императора Николая I отличалось еще большей идеологичностью. Его слова при вступлении на престол: "Революция у ворот России, но клянусь в том, что, пока я жив, она не проникнет в нее".

С точки зрения прямых интересов России, события в 1848 году, разыгрывавшиеся в Австрии, были чрезвычайно выгодны. Соседнее государство, недоброжелательство которого мы уже много раз имели случай испытать, разрушалось без всяких усилий с нашей стороны. Разрешение восточного вопроса облегчалось. Славянские народности, входившие в состав монархии Габсбургов, освобождались и, конечно, легко поддались бы нашему влиянию. Наконец, Галиция - эта старинная русская область, о которой наша дипломатия совершенно забыла на Венском конгрессе, могла быть воссоединена с Россией, и мы приобретали прочную естественную границу по Карпатам.

Что ж, венгерский поход был для российской армии вполне удачен.

Наверное, во время злосчастной Крымской войны, отбросившей Россию навеки, Николай I смог достаточно полно убедиться в ошибочности своей политики. На просьбу не о помощи, а о нейтралитете император Франц Иосиф, сообразуясь не с идеологией, а потребностями своей страны, выдвинул ряд жестких требований: не переходить русским через Дунай, по окончании войны очистить Молдавию и Валахию и вообще не нарушать существующего в Турции порядка. На упрек русского посланника, напомнившего о помощи России в 1849 году, австрийский император хладнокровно ответил: "В политике чувства не играют роли, а существуют лишь выгоды".

Вот и получалось, что мы жили чувствами и потеряли в войнах, которых можно было бы избежать, около двух миллионов жизней, почти миллиард рублей, не считая сгоревшего в пожарах и разоренных хозяйств.

Гимназист Саша Кутепов ничего этого не знал. Разве что отголоски героической обороны Соловецкого монастыря от английской эскадры волновали воображение мальчика или заставляли задуматься о том, почему блокада в Крымскую войну нанесла архангельской торговле большой ущерб.

Вообще Саша Кутепов смотрит на историю по-детски. Самое большое его огорчение - то, что родители отдали его учиться не в кадетский корпус, а в скучную классическую гимназию в Архангельск.

Это город лесной и морской, торговый и монастырский. Двадцать тысяч жителей. Здесь строил флот Петр Великий, а монахи еще с двенадцатого века служат Господу в своем древнем мужском монастыре Архангела Михаила. Здесь Кутепов одержал первую победу.

Однажды зимой, после всенощной службы, во избежание беспорядка гимназистов выпускали из церкви по классам, а первоклассники были выпущены последними. Церковь закрылась, и малыши в долгополых шинельках с башлыками на фуражках двинулись стайкой по пробитой в сугробах не тропинке, а настоящей траншее. И вдруг налетели на двух подгулявших обывателей. Что там взбрело в головы хмельным мужикам, но только они сцапали первого гимназистика, и тот с перепугу запищал. Остальные замерли. Неожиданно один из них кричит:

- Ребята, вперед, ура! - и бросается на обидчика, толкая его в сугроб.

Это Кутепов. Остальные наваливаются на взрослых, а те... молят о пощаде. Полная виктория!

Это детское, почти шуточное сражение - весьма показательно. Он почувствовал, что на нем лежит долг защитить, что он - первый силач класса обязан выйти вперед.

Впрочем, в каждой русской семье, как правило многодетной, это считалось нормой: старший заботится о младшем, сильный о слабом, и это не доблесть, а будничность. Кроме Саши, в семье было еще четверо детей, поэтому, живя в общежитии при гимназии, он естественно влился в среду сверстников и даже стал авторитетом.

И все же в мальчике чувствовалась какая-то чрезмерность, заостренность на нешуточную жизнь. Чтобы развивать волю, вставал среди ночи, тщательно одевался, застегивая все пуговицы, и выходил из дома, направляясь в самые темные и страшные места. Самое страшное место - это кладбище, где водится вякая чертовщина. Что влекло его туда? Хотел ли он что-то доказать себе? Что, например, родители ошиблись, не отдав его в кадеты?

Представим ночь, густые тени от памятников, тусклый блеск луны, мертвая тишина, - и он один перед лицом потустороннего мира, откуда никому нет возврата. В этом что-то романтическое, средневековое, идущее от преданий.

Заостренность Кутепова проявлялась не в одном поступке, а в последовательной цепи поступков. Спросите любого учителя, что труднее всего дается детям, и вы услышите: дисциплина и аккуратность. У Кутепова же это было природным даром, казалось, счастливо соткавшимся из лесной русской природы, беленых льняных холстов, строгих северных нравов.

Но это еще не все. Почему-то он распространял лежавшую на нем в семье ответственность за младших сестер и братьев на своих товарищей. Когда из-за тесноты в гимназическом общежитии малышей переселили в мезонин, старшим у них был назначен Саша Кутепов, уже гимназист третьего класса. И сразу там воцарился образцовый порядок. До назначенного часа можно было шуметь и дурачиться, но после отбоя все стихало, как по мановению волшебной палочки. К ослушникам Кутепов применял собственные меры воздействия, о которых история умалчивает, а мы не беремся гадать. Однако за одно ручаемся, зная последующую его жизнь: он никого не унижал. Он был просто сильный, справедливый мальчик, верящий в Бога и в свое предназначение.

В третьем же классе, в возрасте тринадцати лет, он задал себе небывалое испытание: участвовал в маневрах местной воинской части, проделав наравне с солдатами переход в 72 версты и даже принял участие в "бою" за город. Самой большой сложностью этих маневров были его родители. Их, впрочем, беспокоили не физические перегрузки, не пребывание ребенка среди чужих людей, а опасение, как бы он не огрубел среди солдат. Их опасения оказались беспочвенны. Солдаты не то что не позволяли себе в присутствии Саши грубого слова, но и следили за ним как за младшим братом, проявляя деликатность и простоту. Этот короткий эпизод еще больше укрепил желание Кутепова стать офицером. Он полюбил солдат, не будучи их начальником, а будучи тем, кем был, по-видимому, Саша Пушкин для Арины Родионовны.

В четырнадцать лет Кутепов осиротел, умерла его мать. Сашу вызвали телеграммой, но он не успел, на несколько минут не застав ее в живых. Она умирала в полном сознании и все спрашивала своего первенца, а когда почувствовала приближение конца, благословила его портрет.