Илья Бражнин - Недавние были Страница 3

Тогда же открылось в городе реальное училище, нанёсшее чувствительный удар по классическому образованию, и ставился на береговом угоре превосходный, в натуральную величину памятник Петру Первому работы М. Антокольского.

К слову сказать, тогда ещё стоял близ того места на Набережной некрашеный деревянный домик Петра, в котором он будто бы жил во время своих трех наездов в Архангельск и который, по преданию, им самим и был срублен.

В моё время домик был ещё в сносном состоянии, и по не слишком просторным комнаткам его можно было ходить без опаски, хотя половицы под ногами уже изрядно поскрипывали.

После того, как был поставлен памятник Петру, домик для защиты от непогод заключили в красный кирпичный футляр, который и простоял до тридцать третьего года, когда футляр разобрали на кирпичи, а самый домик увезли в подмосковное село Коломенское, где он стоит и по сей день.

Однако вернёмся к Архангельску начала века и к наиболее впечатлявшим событиям того времени, свидетелем которых мне довелось быть.

Помню, как уходил из Архангельска в двенадцатом году в свою трагическую экспедицию Георгий Седов (о чём будет рассказано позже в отдельной главе), а спустя три года пришвартовались к Соборной пристани «Таймыр» и «Вайгач» Б. Вилькицкого, впервые в истории мореплавания прошедшие Северным морским путем от Берингова пролива до Архангельска.

Ещё двумя годами позже стала в Архангельске Советская власть, проходил Первый губернский съезд Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, а вскоре после того прогрохотали первые громы гражданской войны на Севере.

Многое в Архангельске делалось на моих глазах впервые. Случилось, что и Великую Отечественную я начинах на Севере, не так уж далеко от Архангельска, на Кольском полуострове, а в сорок втором на три недели попал в архангельский госпиталь. Об этом чуть подробней я расскажу в конце главы.

Многое повидал и многое пережил я в Архангельске, многих талантливых, смелых, своеобычных людей знавал в нём. Не без основания Архангельск, в котором прошли моё детство и моя юность, я считаю родным городом. Дорог мне и новый Архангельск, мало в чём схожий с прежним, но пишу я всё же о старом Архангельске, потому что знаю его лучше, чем новый, и ещё потому, что многие из тех, кому попадёт в руки эта книжка, не знают его вовсе. А не знать такого чудесно-своеобразного, такого неповторимо особого города, как старый Архангельск, просто нехорошо, особенно для архангелогородцев.

Первый историк города «архангелогородский гражданин» Василий Крестинин, издавший в 1792 году «Краткую историю о городе Архангельском», так зачинает свой добросовестный и заслуживающий во всех отношениях уважения труд: «Город Архангельский почтен быть должен, или действительно почитается житницей и сокровищницей Российского севера в Европе, за множество торгов, стекающихся в нём ежегодно из чужестранных государств и из внутренних областей Российских, соединяющих и разделяющих Российские и иностранные товары различного вида и цены, нужные, полезные и приятные для человеческой жизни».

Так повествует о своём городе первый архангельский историк, и, надо сказать, он довольно верно определяет место и значение Архангельска как торгового центра русского севера, да и не только торгового.

Архангельск был в начале века одним из крупнейших морских и речных портов России и единственным на севере её. При этом некоторые черты местной жизни отличали его, как особый, своеобразный город, во многом несхожий с другими городами России.

Это был светлый, с долгими белыми ночами городок, с немощёными, пыльными, но прямыми улочками и деревянными мостками-тротуарами в три-четыре дощечки. Кроме губернаторского дома, примыкавших к нему, так называемых, присутственных мест, городской думы, гимназии и подворья какого-то монастыря, каменных домов в Архангельске почти не было. При этом подавляющее большинство каменных домов стояло на главной городской магистрали - на Троицком проспекте, ныне проспекте Павлина Виноградова.

Кроме Троицкого проспекта, было в городе еще четыре других - Псковский или Средний (ныне проспект Ф. Чумбарова-Лучинского), Петроградский (ныне проспект М. Ломоносова), Новгородский и Костромской (ныне проспект Космонавтов). Все эти пять проспектов точно следовали изгибам береговой линии и пересекались вертикально небольшим количеством улиц, ни одна из которых, за исключением Северодвинской и Вологодской, не сохранила прежнего названия.

За последним проспектом - Костромским - уже ничего городского не было: никаких строений. Были, так называемые, Мхи, то есть низменная, болотистая, поросшая можжевельником и папоротником местность, и дальше лес. На Мхах и в лесу мы, городские мальчишки, летом и осенью собирали морошку, голубику, клюкву.

Вдоль реки перед проспектами тянулась, как и сейчас, длинная-предлинная набережная с бульварчиком, с ветхими перильцами и аллейкой из берёз в районе Немецкой слободы.

Немецкая слобода - название старое, даже древнее. Завелась эта самая Немецкая слобода, пожалуй, ещё раньше самого города, основанного по указу Ивана Четвёртого, известного в истории больше под именем Ивана Грозного, от 1584 года. Указ был весьма своевременным (а может быть, даже и несколько запоздалым), так как торговый и административный центр края - Холмогоры - находился далеко от морских путей. Нужен был на севере порт, и место для строительства нового города-порта, названного первоначально Новыя Холмогоры, было выбрано хорошо. Город стоит на наволоке, то есть на выдающемся мысу при широкой, многоводной реке, почти у самого моря.

Место для строения города, строго говоря, даже не было выбрано, а как-то само выбралось, ибо прежде города тут ещё в двенадцатом веке обосновался устроенный новгородцами Архангельский монастырь. Потому, когда вновь построенный город Новыя Холмогоры в 1613 году переименовывали, то дали ему то же название, какое имел стоящий на этом месте монастырь. Но, в отличие от монастыря, его звали Архангельский город. К наволоку, на котором он был поставлен, ещё за тридцать лет до указа Ивана Грозного о строительстве города приезжали англичане и, заведя деятельные торги с местным населением, начали селиться в этом месте.

Они же вместе с голландцами и были первыми поселенцами Немецкой слободы, названной так потому, что там селились иностранные купцы. Всех иностранцев на Руси в те времена звали немцами, а следовательно, и посёлок их назвали Немецкой слободой.