Алексей Карпов - Батый Страница 30

Всё это время сам Батый пребывал в «земле Половецкой», но где именно, неизвестно. «Оттуда же начал он посылать на грады русские», — свидетельствует летописец. В самом начале марта 1239 года сильный татарский отряд подступил к Переяславлю-Южному (нынешнему Переяславу-Хмельницкому, на Украине), одному из старейших городов Южной Руси. Если мы вспомним, что весной татары не вели боевых действий, то можем прийти к выводу, что Переяславль был взят ими не в начале, а в конце какой-то военной кампании — скорее всего, войсками брата Бату Берке, воевавшего в 1238/39 году против половцев. Расположенный у границы Дикого поля, Переяславль за свою долгую историю выдержал не одно нападение половецких (а ещё раньше печенежских) ратей. Но те старые войны не шли ни в какое сравнение с новой, татарской, войной. Татары «взяли город Переяславль копьём (то есть штурмом. — А. К.), перебили всех, и церковь Архангела Михаила разрушили, и бесчисленные сосуды церковные золотые и из драгоценных камней забрали, и преподобного епископа Симеона убили», — читаем в летописи. «А град пожгли огнём и людей и, полона много взяв, отошли», — добавляет другой летописец. Это случилось 3 марта13. А осенью того же 1239 года ещё одна татарская рать была послана Батыем к Чернигову. Татары «обступили город в силе тяжкой», — свидетельствует летописец. Черниговский князь Мстислав Глебович, «слышав… о нападении иноплеменных, выступил против них [из города] со всеми воями». У городских стен произошло ожесточённое сражение, в котором Мстислав потерпел поражение: «бившеся им крепко, ибо лютый бой был у Чернигова», и «множество из воинов его убиты были»; самому Мстиславу, кажется, удалось бежать. Защитники города пытались укрыться за крепостными стенами, но и это у них не получилось: татары выставили против них тараны и камнемёты «и метали на них камни [на расстояние] полутора перестрелов (дальность полёта стрелы. — А. К.), а камни такие, что четыре сильных мужа могут поднять»14. Как и другие русские города, Чернигов, несмотря на мужество своих защитников, пал (по некоторым летописям, это случилось 18 октября): татары «взяли город и запалили его огнём». «И людей перебили, и монастыри разграбили», — добавляет другой книжник. В числе прочих в плен к татарам попал черниговский епископ Порфирий. Татары не стали его убивать (как оказалось, они старались по возможности не трогать служителей церкви, независимо от их конфессиональной принадлежности, во всех покорённых ими странах, хотя, конечно, получалось это далеко не всегда). Епископа довели до Глухова (город в Северской земле) и там отпустили. «А сами вернулись в станы свои», — завершает свой рассказ летописец.

К тому же 1239 году — вероятно, лету или самому началу осени — относится и первое появление татар вблизи Киева. К стольному городу Руси подступил передовой отряд под командованием Менгу (посланного, как уточняет один из летописцев, самим Батыем). Приказа начинать осаду Менгу, вероятно, не получил; не имелось у него и достаточных сил для штурма города. А потому двоюродный брат Бату решил вступить в переговоры с киевским князем и, что называется, прощупать почву. «Менгу-хан же, — пишет летописец, — когда пришёл поглядеть град Киев и остановился на противоположной стороне Днепра, у городка Песочного (город с таким названием находится на реке Супое, но это довольно далеко от Киева. — А. К.), поразился красоте его и величию его». В то время в Киеве правил князь Михаил Всеволодович, из рода черниговских князей, в будущем чтимый русский святой. Менгу прислал своих послов к Михаилу и киевлянам, «хотя их прельстить», то есть обмануть. Суть его предложений осталась нам неизвестной. Известно лишь, что Михаил отказался вступать в переговоры с татарскими послами. «И не послушал его», — кратко сообщает летописец, современник событий15. В более же поздних источниках приведены иные сведения: Михаил будто бы отдал приказ убить татарских послов16. Если это правда, то действия Михаила представляются ничем не оправданной жестокостью, даже безумием, порождённым разве что крайним отчаянием, ибо князь обрекал и себя, и всех киевлян на неминуемую смерть: татары никогда не забывали жестоко отомстить за убийство своих послов. Впрочем, насколько достоверно это известие, сказать трудно.

(В ещё одной поздней летописи, Никоновской XVI века, читается подробный рассказ о переговорах Менгу-хана с князем Михаилом Всеволодовичем, однако рассказ этот носит легендарный характер и, вероятно, отчасти навеян последующей историей гибели Михаила в ставке Батыя: «Послал царь Батый воеводу своего Менгу-хана соглядать града Киева. Он же… удивился красоте его и величеству и так сказал себе и бывшим с ним: “Воистину дивно есть место сие и красота града сего и величество; и если бы ведали люди сии силу и дерзновение царя Батыя, покорились бы ему, и не был бы разорён град сей и место сие”. Тогда же пребывал на великом княжении в Киеве великий князь Михаил… И послал к нему Менгу-хан, так говоря: “Если хочешь град сей цел сохранить, иди и повинись и поклонись царю нашему Батыю; это я тебе, как друг любезный, советую”. И отвечал ему князь великий Михаил Всеволодич: “Сам знаешь, что царь Батый своей веры, а я — благочестивой Христовой веры христианской, и поскольку одна вера другой противна, и я царю Батыю повиниться и покориться не хочу, да и с тобою как могу в дружбе быть?..”». Эти слова привели Менгу-хана в ярость. Однако, по совету своих приближённых, он решил ещё раз обмануть Михаила, а уж потом, если получится, казнить его, и послал к князю вторично: «Имею тебе некое слово сказать. Иди ко мне сам!» Михаил «послов его всех избил (убил. — А. К), а сам бежал из града Киева… Гнались за ним татары, но не настигли его; и, много пленив, Менгу-хан пошёл со многим полоном к царю Батыю»17.)

Разорив города и сёла на левобережье Днепра, Менгу и в самом деле повернул обратно. При всей стремительности своих действий монголы умели терпеливо выжидать наилучший момент для нападения и никогда не торопили события. Киев был обречён, и требовалось только время для того, чтобы он, как созревший плод, упал к их ногам.

Михаил не решился оставаться в Киеве. Ещё недавно он, как и другие князья Южной Руси, вёл ожесточённую войну за этот город, — но теперь, перед лицом неотвратимой татарской угрозы, бросал его на произвол судьбы. Сын Михаила Ростислав в то время находился в Венгрии, где сватался к дочери венгерского короля Белы, и дело уже шло к свадьбе. Михаил предпочёл также укрыться в Венгрии, у будущего свата, и переждать там развитие событий. Киев же занял князь Ростислав Мстиславич, из рода смоленских князей. Но ненадолго. Война за Киев между разными русскими князьями, начавшаяся ещё до монгольского вторжения, продолжалась, несмотря на смертельную опасность, нависшую над Русью. Ростислава выгнал из Киева сильнейший князь Южной Руси того времени Даниил Романович Галицкий, имя которого мы ещё не раз встретим на страницах книги. Но и он не стал задерживаться здесь и покинул город, оставив в нём воеводой своего тысяцкого Дмитра. Ему-то и предстояло защищать Киев от татар.