Константин Симонов - Дни и ночи Страница 30

Немцы тоже стреляли. На этот раз во двор их пробралось человек десять, и через несколько минут они все были или убиты, или ранены.

Атака отхлынула, выстрелы гремели уже за стеной. Степанов встал и, не зная, что делать, подошел к стене, где лежали следователь и конвоир. Конвоир встал, но следователь продолжал лежать: он был ранен в ногу. Степанов поднял его, увидел, что нога сильно кровоточит, и, взвалив следователя на плечи, потащил в подвал. Там он опустил его на пол, подложив, чтобы было повыше, два кирпича в изголовье.

- Сходи за сестрой или санитаром,- сказал следователь Степанову.

Степанов привел санитара, который, согнувшись над раненым, стал перевязывать ему ногу. Раненый не стонал. Он лежал молча и ждал, когда кончится эта боль.

Конвоир вытащил из-за голенища жестянку с махоркой, свернул цигарку себе, потом дал щепотку Степанову и спросил раненого:

- Разрешите вам свернуть?

- Сверни,- ответил тот.

Конвоир свернул цигарку, лизнул, заклеил и, вложив в рот раненому, зажег спичку. Раненый несколько раз подряд жадно затянулся.

По дороге к себе в блиндаж через подвал прошел Сабуров. Сегодня он до того устал, что ему было тяжело нести автомат, и он волочил его за собой прикладом по земле.

- Перекуриваете? - спросил он. В углу рта его была зажата потухшая цигарка, которую он закурил еще в блиндаже перед боем и так и забыл о ней.Дайте прикурить.

Только уже прикуривая у конвоира, он сообразил, что это за люди. Он посмотрел на Степанова, потом на раненого и спросил:

- Сильно задело?

- Порядочно.

- Сейчас скажу, чтобы вынесли, а то опять начнется.- Он посмотрел на белое, без кровинки лицо следователя.- С допросом закончили?

- Закончили.

- Ну и какое же ваше заключение?

- Какое же заключение,- сказал следователь.- Будет воевать. Вот и все.

Он взял планшет, вытащил оттуда протокол и написал внизу: "Состава преступления для предания суду трибунала нет. Отправить на передовые",- и расписался.

- Отправить на передовые,- повторил он вслух и, превозмогая боль, усмехнулся.

- Отправлять недалеко, сто шагов,- сказал Сабуров и повернулся к Степанову: - Иди к себе в роту. Винтовка чья?

- С убитого взял, товарищ капитан.

- Будет твоя. Доложи Потапову, что я тебя прислал.

Был особенно тяжелый день, один из тех, когда напряжение всех душевных сил доходит до такой степени, что в самый разгар боя неожиданно и невыносимо хочется спать. После двух утренних атак в полдень последовала третья. В обращенной к немцам части двора высилось небольшое полуразрушенное складское здание. Было оно построено прочно, с толстыми стенами и глубоко уходившим в землю подвалом. Среди остальных зданий, занимаемых Сабуровым, оно стояло особняком, немного впереди и на отлете. Именно сюда и направили немцы свою атаку в третий раз.

Когда одному танку удалось подойти вплотную к складу и он, прикрывшись его стеной от огня артиллерии, стал стрелять из пушки прямо внутрь, немецкие автоматчики забрались через проломы, и через несколько минут там прозвучал последний выстрел. Первое желание Сабурова было попытаться тут же, среди белого дня, отбить склад. Но он сдержал себя и принял трезвое решение: сосредоточить весь огонь позади склада, не давая немцам до темноты втянуться туда крупными силами, а контратаку произвести с темнотой, когда решимость и привычка к ночным действиям возместят ему недостаток людей.

Бабченко, которому он доложил по телефону о потере склада, ничего не ответил по существу, но долго и злобно ругался и в заключение сказал, что придет сам. Сабуров предчувствовал столкновение, и его опасения оправдались. Бабченко, согнувшись, влез в блиндаж, злой, потный, с головы до ног забрызганный грязью.

- Ишь забрался,- проворчал Бабченко.- Сколько метров над головой?

- Три.

- Ты бы еще глубже залез.

- А мне глубже не надо. И так не пробьет.

- Залез в землю, как крот,- съязвил Бабченко.

В сущности, он ничего не мог возразить. Сабуров копал этот блиндаж не специально, а лишь расширил старый туннель, и то, что блиндаж его был глубок и не боялся даже прямых попаданий, было только хорошо. Но немцы только что захватили склад, и Бабченко хотелось сорвать зло на комбате.

- Закопался,- повторил он.

Сабуров был зол, устал и не меньше, чем Бабченко, расстроен потерей склада. Он знал, что до самой ночи - до тех пор, пока не удастся отбить склад обратно,- эта мысль, как заноза, будет мучить его, и поэтому в ответ на слово "закопался" сказал с вызовом:

- Что, товарищ подполковник, прикажете командный пункт наверх перенести?

- Нет,- отрезал Бабченко, почувствовав в словах Сабурова иронию.Склад отдавать не надо было, вот что.

Сабуров молчал. Он ждал продолжения.

- Что думаешь делать?

Сабуров доложил свой план ночной контратаки.

- Что же,- сказал Бабченко, посмотрев на часы,- сейчас четырнадцать. Значит, так и будут они до темноты там сидеть? Ты приказ читал, что ни шагу назад, а? Или, может быть, ты с приказом не согласен?

- В восемнадцать я начну атаку,- стараясь сдержаться, сказал Сабуров,а в девятнадцать склад будет у меня.

- Ты мне это не говори. Ты приказ читал, что ни шагу назад?

- Да.

- А склад отдал?

- Да.

- Сейчас же отбить! - крикнул Бабченко не своим голосом, вскакивая с табуретки.- Не в девятнадцать, а сейчас же!

По его лицу Сабуров понял, что Бабченко был на той грани усталости и нервного исступления, на которой находился сегодня он сам. Спорить с Бабченко в эту минуту было бесполезно, и если бы дело шло лишь о том, что вот сейчас ему, Сабурову, было бы приказано идти одному к этому сараю среди бела дня, то он бы встал и пошел, с горьким чувством, что если нельзя доказать командиру полка его неправоту ничем другим, кроме своей собственной смерти,- черт с ним,- он, Сабуров, докажет ему это своей смертью. Но в контратаку нужно было вести людей, то есть надо было доказывать Бабченко, что он не прав, не только ценой собственной жизни, но и ценой жизни других.

- Товарищ подполковник, разрешите доложить...

- Ну?

Сабуров еще раз повторил все мотивы, по которым он решил отложить атаку до ночи, и поручился, что в течение дня будет держать всю площадь за складом под таким огнем, что до ночи там внутри не прибавится ни одного немца.

- Ты приказ, чтобы ни на шаг не отступать, читал? - еще раз спросил Бабченко все с тем же беспощадным упрямством.

- Читал,- ответил Сабуров, вытягиваясь, не сводя глаз с Бабченко и встречая его взгляд таким же злым и беспощадным взглядом.- Читал. Но я не хочу сейчас людей класть там, где их не надо класть, где можно почти без потерь все взять обратно.

- Не хочешь? А я тебе приказываю.