Николай Амосов - Книга о счастье и несчастьях. Дневник с воспоминаниями и отступлениями. Книга вторая Страница 30

В первые заседания всех кормили за казенный (ИБМ!) счет. Суточных на расходы мне не предложили. Разве спросишь? Стыдно.

Как отчитал доклад, так уже гора с плеч свалилась, и дальше ожидали одни удовольствия. Ко мне подходили, хвалили. Наверное, больше из вежливости или поверили Фогелю. Я разговорился и даже интервью давал журналистам: о том, что искусственный интеллект мощнее человеческого, несомненно, возможен и я знаю, как его сделать. Не хватает малого - технологии изготовления этих самых "нейроподобных сетей". Нет, я не хвалился и не обещал, что мы в Союзе сделаем скоро.

(Вчера получил капельку бальзама на тщеславие: прочитал "За рубежом", что большие надежды возлагаются на искусственный интеллект, построенный на базе тех самых "нейроподобных сетей". И приводятся все его качества, о которых писал в той книжице, что Фогель преподнес. Не подумайте, будто вообразил: "от меня идет". Просто - "стрела прогресса". Приятно было за своих сотрудников из отдела. Пусть наши заказчики почитают и будут добрее на лимиты.)

Вот в хирургии такого момента не дождался.

На следующее утро по программе предполагалось заседание, меня оно уже не касалось, но посидеть из вежливости пришлось.

Советник по культуре X. из посольства держал со мной связь и составил программу: выступление перед любопытными сотрудниками. Ночевать у него. В последний день, как раз выходной, поездить и посмотреть, сходить в магазины и вечером - улететь...

После обеда на конгрессе я распростился с Фогелем, сказал, что дальше меня будет опекать посольство. Известный кибернетик Мак-Келлог подарил мне свою книгу.

Деловая часть кончилась. Напряжение спало. Осталось только приятное. Часа в четыре мне позвонил X. (Надо же: такие хорошие люди, и не смог найти в книжке фамилию!)

- Уже начинается уик-энд, и на дорогах сплошные заторы. Встреча с сотрудниками назначена на 18.00. Я уже не успею приехать за вами. Берите такси - ив посольство.

- Но у меня же всего семь долларов! До вас 50 километров!

- Ничего. Привезет - позвоните у входа. Я выйду и расплачусь.

Не понравилось мне это, но что поделаешь? Вышел из гостиницы, чемоданчик маленький. Портье не сказал, что уезжаю: "Вдруг за что-нибудь деньги потребует?" Поймал такси, назвал: "Совиет амбасада(?)" И поехали.

Без малого два часа добирались: чиновный люд ехал из центра по домам, перекрестки загружены. Шофер пытался со мной разговаривать, но его языка я начисто не понимал. Отступился.

Дальше все было, как расписано. Остановились у ворот (с полицейским). Позвонил. Мой знакомый X. вышел, заплатил таксисту. Встреча с посольскими, а больше с их женами, прошла нормально. Они читали "Мысли и сердце", .некоторые - даже журнал "Лук". Весь его номер был посвящен предстоящему пятидесятилетию революции. На обложке отличная фотография Кремля, а в тексте, рядом с Амосовым, большая статья о КГБ.

X. уже расспросил о моих финансовых делах и очень смеялся.

- Не могли же они предложить вам, сенатору, суточные, даже и по полсотни долларов. Вдруг обидитесь?

После выступления мы встретили в коридоре посла Добрынина. Представили меня, сказали, что не на что даже подарок дочке купить. Распорядился выдать десять долларов. Тоже не жирно, но Кате купил курточку из искусственной замши.

Последний день погостил очень хорошо. Чудная хозяйка, очень хорошие люди. Получил много приватной информации. Часть совпала с газетами (преступность), другая, о неграх - расходилась.

Обратное путешествие прошло спокойно.

Дневник. 6 октября. Воскресенье, утро

Черная неделя в институте. Сделал три операции - двое умерло. И еще у других три смерти. И еще лежат на искусственном дыхании три человека.

Дневник. 7 октября. Понедельник, утро

Несчастья продолжаются: умерли двое из троих, что оставались на искусственной вентиляции.

Разве это работа?

Гнать директора! Еще Сталин сказал: "Нет плохих работников, есть плохие руководители".

Была бы кандидатура, сейчас бы уступил место.

Мои личные результаты удовлетворительные. Если бы не боялся свалиться, оперировал бы больше, доказывал бы. Но пульс 35-40, на второй этаж поднимаюсь с трудом. Масса миокарда примерно в полтора раза больше нормы. От стимулятора пока воздержусь, хотя его (импортный) обещают привезти.

Вчера навестил Авенира Смирнова, старого приятеля. Ему 88, согнулся и еле двигается. Глухой. Всю жизнь занимался физкультурой, и не спасло. Однако голова - в порядке.

Ремонт идет полным ходом. Это - единственное удовлетворение.

Дневник. 12 октября. Суббота, день

В понедельник был День Конституции. По этому поводу в субботу (рабочий день) на конференции говорил "речь". Попросил секретарь.

О Конституции и о правах. Хорошо помню сталинскую конституцию 37-го года. Тогда исчезли "лишенцы" - так называли представителей враждебных классов, лишенных права голоса. Классовая борьба, однако, будто бы даже усилилась, поэтому шли массовые аресты "врагов народа".

Помню только, что выдвинули в Верховный Совет на большом митинге секретаря обкома Конторина. При этом Сталину хлопали стоя минут по двадцать, несколько раз. А через три дня жена Конторина, наша студентка, уже в слезах: мужа арестовали. И уже круг пустоты вокруг нее. В Архангельске, правда, арестов было сравнительно мало, не то что на Украине.

Аля в 38-м работала фельдшером в тюремном медпункте и сведения приносила. Те еще сведения! Но оставим. Сейчас власти хотят вычеркнуть это время из памяти, думают, что народ забудет. А по мне, так нужно все открыть, без этого нет гарантии, что не повторится.

За нынешнюю Конституцию я тоже голосовал, когда был депутатом. Факт не столь важный, так как все голосования были единогласны (абсолютно), за все 17 лет депутатства.

До директорства я ни разу не выступал на политические темы, имени вождей не упоминал, а теперь приходится. Должен сказать, что делаю это без насилия над совестью: говорю то, в чем убежден, а то, что не нравится - молчу. Увы! - ограничение свобод. Это противно, но привыкли к "осознанной необходимости". Жизнь - человека и общества - всегда компромисс.

Прошлую неделю все смотрели визит М.С. Горбачева в Париж. Такого всеобщего одобрения я не видел с момента окончания войны, когда Сталину все простили за Победу. Ладно, хватит о политике.

В четверг снова митральное протезирование, трудное сердце, и больной еще под сомнением. От этого и от всего другого болит живот, печатаю с грелкой. Дела с начала октября идут плохо.

Во вторник Саша Стычинский привез из Москвы электрокардиостимулятор. Французский, первоклассный. Спасибо министру. Позавчера говорил по телефону с Бредикисом. Он убеждал вшивать, а я отказывался: "Подожду, понаблюдаю за динамикой". Наблюдения меня не очень утешают, но за месяц пульс уредился, пожалуй, на два удара в минуту.