Дмитрий Олейников - Бенкендорф Страница 30

Бенкендорф на время забыл о служебных обязанностях. Он бросался в объятия предмета восхищения всей парижской публики! Счастье это было усилено чувством маленькой личной победы над Наполеоном. Правда, Жорж требовала сохранения их романа в тайне — но разве можно было его спрятать? За пять лет до этого и Наполеон, тогда ещё Первый консул Бонапарт, хотел скрыть свои близкие отношения с Жорж. Но однажды на представлении трагедии Корнеля «Цинна», когда юная актриса начала одну из сцен словами: «Если Цинну я обольщу, как многих других обольщала…», все зрители встали и, повернувшись к ложе Первого консула, начали бурно аплодировать.

Париж узнал и о романе актрисы с молодым русским полковником, тем более что скрывать его стало невозможно: Бенкендорф проводил с предметом своего обожания дни и ночи, иногда забегая утром в посольство, чтобы переменить платье и показаться на глаза начальству. Бенкендорф сопровождал Жорж на репетиции и помогал облачиться в театральный костюм. Любовники были неразлучны: вместе ездили по театрам и загородным паркам, стали завсегдатаями Версаля. Недовольство Толстого росло — Бенкендорф всё меньше времени уделял своим обязанностям. Рассерженный посол стал всё чаще направлять своего недавнего адъютанта в длительные командировки за тысячу вёрст от Парижа: то в Вену, то в Триест, то в Венецию. В Триесте, например, на посланца легла обязанность предупредить эскадру капитан-командора Салтанова (который когда-то командовал кораблями, доставившими членов экспедиции Спренгтпортена на Корфу) о грозящем нападении английского флота и отыскать ей новую стоянку60. Миссия эта была выполнена успешно, и Бенкендорф вписал в историю русского флота несколько коротких строк: «Капитан Салтанов, получив в Корфу известие о разрыве с Англией, поспешил перевести свой отряд в союзные австрийские порты Триест и Венецию. Попытка англичан захватить суда, оставленные в Триесте, не удалась, и… все суда этого отряда были сданы по оценке французскому правительству, а команды возвратились в Россию сухим путём»61.

Однако разлука с черноокой красавицей не излечила от страсти, а только усилила чувства Бенкендорфа. Он торопился выполнить поручения и мчался обратно в Париж, чтобы поскорее броситься в объятия возлюбленной.

Роман развивался полным ходом — с ревностью, ссорами, примирениями. Бенкендорф ревновал Жорж к австрийскому посланнику Меттерниху, Жорж устраивала сцены по поводу встреч Бенкендорфа с мадам Кассани. Письма об очередном «окончательном» разрыве чередовались с бурными объяснениями, нервными припадками и обмороками. Александру Христофоровичу казалось, что он стал действующим лицом — конечно, главным — пьесы с ловко закрученным сюжетом.

Но то, что кажется персонажу пьесы, может вовсе не соответствовать тому, что видят зрители. Ими оказались агенты французской полиции. При всех внешних проявлениях любви и дружбы к русскому посольству Наполеон тесно обложил его сотрудниками министра полиции Жозефа Фуше. В результате все наступательные действия Бенкендорфа в отношении мадам Жорж проходили под внимательным контролем могущественного ведомства. Даже кредиторы Бенкендорфа были связаны с этой организацией62. Весной 1808 года Наполеону донесли, что граф Толстой, отчаявшись остудить пыл своего сотрудника, придумал остроумную политическую комбинацию. Он был убеждён в неотразимости красоты мадемуазель Жорж и решил использовать её для того, чтобы отвлечь Александра I от влияния его давней фаворитки Марии Антоновны Нарышкиной (это была давняя мечта окружения императрицы Марии Фёдоровны), а потом через череду мимолётных увлечений вернуть императора в объятия законной супруги. Формально же театральная звезда Парижа должна была отправиться блистать на российской сцене. При встрече Толстой обещал Жорж гигантское содержание, называл посредников, ведущих переговоры с петербургским театром (между прочим, тоже работавших на Фуше). Весьма кстати пришлась просьба Бенкендорфа отправить его на войну со Швецией — Толстой понимал, что безумно влюблённый полковник не сможет уехать без Жорж, более того, постарается увезти её, пообещав то, чего не мог пообещать Наполеон: женитьбу. У него была и ещё одна веская причина покинуть Париж. Хорошо осведомлённый о тайнах петербургского большого света князь Пётр Долгоруков (на основе виденных им бумаг А. Б. Куракина) утверждал, что «Бенкендорф по молодости и широте натуры понаделал в Париже долгов и бежал от кредиторов; долги платила за него вдовствующая императрица Мария Фёдоровна»63. Кто был причиной долгов, мы теперь знаем.

«…Наконец русский посол, визиты которого ко мне были довольно частыми, важно заговорил со мной о России и императоре Александре» — так в мемуарах Жорж отмечено начало комбинации Толстого. Приезд в Россию блистательной актрисы мог стать хотя бы частичным оправданием его в целом неудачной миссии. Возможно, Александр, обладавший арсеналом утончённых дипломатических ходов, и не считал посольство неудачным, но для графа тягость пребывания на несвойственном ему посту была нестерпима. «Государь, — в который раз молил Толстой, — я бы почёл себя виновным перед лицом Вашего Величества, оставаясь доселе здесь; я буду вреден Вашим интересам и интересам моей страны, и не могу заблуждаться в последнем случае». Опять он напоминал: «Вы же обещали уступить первой же моей просьбе!»

Ответа от Александра снова не последовало. Толстой был в отчаянии.

Поступки русского посла выглядели всё более вызывающими: он посещал Сен-Жерменское предместье — аристократический оплот «старого порядка», сходясь, будто нарочно, с лицами, наиболее неприятными Наполеону. Дошло до того, что граф (по примеру своего адъютанта?) завёл роман с госпожой Рекамье, чей салон был центром оппозиции, и сделал это именно тогда, когда Наполеон объявил при дворе, что на любого иностранца, посещающего эту даму, он «будет смотреть, как на личного врага». Однако в данном случае Наполеон решил просто оставить генерала-посланника в покое. При необходимости императоры стали решать русско-французские проблемы через Коленкура, наполеоновского посла в Петербурге, а то и напрямую, при помощи курьерской почты. Толстой был оставлен без внимания фактически до новой встречи двух императоров в Эрфурте.

Только осенью 1808 года, в первый же день эрфуртского свидания, Александр освободит Толстого от посольского бремени. Но пока на дворе была весна, и Бенкендорф готовился к отъезду. Толстой добился того, что «царица сцены» Жорж получила поистине «царский» контракт: полторы тысячи рублей подъёмных и десять тысяч ежегодно (в семь раз больше, чем знаменитая русская актриса Катерина Семёнова).