Кристофер Хибберт - Крымская кампания 1854-1855 гг. Трагедия лорда Раглана Страница 30

Два дня армия собирала раненых и хоронила мертвых. Команды моряков и морских пехотинцев совершили бесконечное количество рейсов между лагерем и устьем реки, перевозя на импровизированных носилках, сделанных из куска брезента, натянутого между двумя деревянными шестами, больных и искалеченных. На вершинах близлежащих холмов солдаты находили сотни ранцев, чтобы, открыв их, разочарованно обнаружить внутри несколько кусков черного хлеба и раскрошенное печенье. Их более удачливым товарищам посчастливилось находить корзины для пикника, внутри которых могли лежать полдюжины холодных жареных цыплят и пара бутылок шампанского. Здесь же в беспорядке были разбросаны дамские платки, зонтики и «очень милые шляпки». На специально построенной площадке приглашенные князем Меншиковым русские дамы собирались через театральные бинокли смотреть на разгром вторгшегося врага.

Глава 7

ФЛАНГОВЫЙ МАРШ

Ставить на платформы орудия! Но, дорогой лорд Раглан, какого черта они должны здесь разрушить?

I

Ранним утром на следующий день после битвы адмирал Лайонс нашел лорда Раглана в очень плохом расположении духа. В течение утра Раглан дважды безуспешно пытался убедить маршала Сент-Арно немедленно начать преследование врага и попытаться с ходу овладеть северными фортами Севастополя. Сент-Арно заявил, что французские войска слишком устали для того, чтобы немедленно продолжить наступление. Им нужно время для отдыха и реорганизации. Кроме того, на переправе через реку Качу, очередную водную преграду на пути союзников, ожидается упорное сопротивление русских войск. А на следующей реке, Бельбек, не только сосредоточена огромная русская армия, но и построено бесчисленное количество инженерных сооружений. Союзники не могут позволить себе потерь, с которыми будет сопряжено форсирование этих рек. Раглан был огорчен таким мнением француза, однако не стал настаивать на собственной точке зрения, чтобы не вносить раскол в ряды союзников, за нерушимость которых он чувствовал себя ответственным перед своим правительством[14].

Теперь Сент-Арно, по мнению Раглана, в очередной раз демонстрировал некомпетентность и безответственность, однако английский генерал был по-прежнему безупречно спокоен, вежлив и предупредителен с французом. И вновь, как и всегда, спокойствие Раглана, его искреннее желание до конца понять точку зрения французов Сент-Арно понял неверно. Он пребывал в искреннем неведении относительно нетерпения Раглана и его нежелания терять драгоценное время. А поскольку Раглан отказывался комментировать свои разногласия с союзниками в официальных письмах правительству, те могли абсолютно спокойно ссылаться на поддержку лорда в вопросе задержки дальнейшего наступления после победы на Альме. Спустя несколько месяцев Раглан признался, что необходимость угождать французам давила на него тяжким грузом и он всегда сожалел о том, что приходилось постоянно соглашаться с их мнением. Однако в тот момент он считал, что согласие в лагере союзников должно ставиться превыше всего. Он понимал, к каким тяжелым политическим последствиям могут привести открытые разногласия с французами. Возможность изоляции означала для него как военную, так и политическую катастрофу. В последней битве он уже потерял убитыми и ранеными более 2 тысяч своих лучших солдат. Хотя русская армия потеряла более 5,5 тысяч, она все еще насчитывала более 40 тысяч солдат и офицеров, к тому же регулярно получала подкрепления. Со всего юга России в Крым прибывали новые русские полки.

Раглан был уверен, что не должен наступать без французов. И те, кто критиковал его за промедление, не всегда помнил о поставленном британским правительством условии действовать только совместно с союзниками. В инструкции правительства говорилось, что «не предполагается участия в каждой операции равного количества союзных войск. Это не всегда удобно. Однако правительство настаивает на предварительном совместном обсуждении и согласовании каждой операции». Он не мог сделать ни шагу без французов. По словам Сент-Арно, они потеряли в битве 1600 солдат и офицеров. Но Раглан был уверен, что реальные потери французов не превышали 560 человек. Теперь французов было больше, чем англичан. К тому же вряд ли кто-нибудь из них до сих пор участвовал в серьезных боях. Однако, послушав разговоры их офицеров, можно было подумать, что это французы в одиночку выиграли сражение. И действительно, Сент-Арно беззастенчиво приписывал себе львиную долю заслуг. «Победа! Победа! – писал он жене. – Вчера я полностью разбил русских. Я захватил их позиции, которые обороняли 40 тысяч солдат. Они сражались храбро, но ничто не может противостоять боевому духу французов». «Я потерял меньше людей, чем англичане, – писал он в письме брату, – потому что действовал быстрее. Мои солдаты бежали; их – шли пешком».

Тщеславие француза иногда выводило Раглана из себя и заставляло терять терпение. В тот вечер за ужином, услышав громкие звуки трубы, доносившиеся из французского лагеря, он довольно раздраженно заметил: «А вот и они со своим «ту-ту-ту». Это единственное, что они умеют делать!»

За следующий день ничего так и не было решено. Из-за отказа французов немедленно наступать на Севастополь англичане получили возможность переправить своих раненых на корабли флота. В условиях нехватки транспорта это был довольно длительный процесс. Теперь уже Сент-Арно мог с полной уверенностью заявлять, что это англичане, а не он снова задерживают наступление союзников.

Наконец обе армии были готовы. Теплым солнечным утром 23 сентября 1854 года они выступили от холмистых берегов Альмы в сторону живописной долины реки Качи. Воздух благоухал запахами цветов. По дороге солдаты могли собирать тяжелые гроздья винограда, набивать карманы и ранцы дынями, абрикосами и грушами. Иногда за заборами садов слышалось кудахтанье кур. Услышав его, солдаты немедленно бросались на звук, и вскоре только кучка перьев напоминала о домашней птице, которая имела несчастье оказаться на пути армии. Домики крестьян были чистыми и аккуратными, а местные жители держались дружелюбно и немного застенчиво. Вскоре солдаты увидели, что в Крыму живут не только крестьяне. Армия прошла мимо нескольких больших загородных домов. «Вы не можете себе представить, – писал своей тете лейтенант Ричард Вильямс, – как много было украдено солдатами из домов русской знати и богатых жителей Севастополя. Дома были великолепно обставлены, в них висели люстры выше человеческого роста, имелся прекрасный фарфор, позолоченные безделушки и т. д.». Дорога была усеяна имуществом, брошенным быстро отступавшей в сторону Севастополя русской армией: повозками, полевыми кухнями, ящиками с боеприпасами, вещевыми мешками, одеялами, котелками. Но сама армия, казалось, растворилась в воздухе. Не были обнаружены и укрепления у Бельбека, о которых так много разглагольствовал Сент-Арно. Данные о наличии в устье реки артиллерийских батарей и кораблей севастопольской эскадры оказались ложными. Никто не препятствовал движению союзников на Севастополь. Русские отступали так поспешно и беспорядочно, что даже не уничтожили мосты и колодцы. Несмотря на несколько случаев заболевания холерой, армии постепенно восстанавливались после эпидемии. И это при наличии огромного количества фруктов, которые все ели немытыми. Моральный дух солдат был как никогда высок. Казалось, война почти выиграна. Ходили упорные слухи о том, что князь Меншиков перерезал себе горло, а ворота Севастополя открыты на милость победителей.