Ирина Рудычева - 100 знаменитых евреев Страница 31

Первый успех пришел к начинающему композитору в 1916 г., когда его песню «Когда вы захотите» с успехом исполнила модная в то время певица ревю Софи Такер. Постепенно он стал своим в музыкальных кругах Бродвея. В феврале 1918 г. Макс Дрейфус, возглавлявший издательство Хармса, предложил Гершвину работу с оплатой 35 долларов в неделю. Это позволило Джорджу посвятить все свое свободное время творчеству и совершенствованию мастерства – у композитора Джерома Керна он учился искусству гармонии и мелодического варьирования.

9 декабря 1918 г. на Бродвее состоялся дебют первого ревю Гершвина, который оказался не очень удачным. Продюсер не смог собрать полный состав женской труппы, и сценическая жизнь постановки закончилась, не успев начаться. Несмотря на первую неудачу, в 1919–1923 годах композитор стал автором или соавтором около пятнадцати бродвейских постановок. Большой успех имела музыкальная комедия «Ля-ля, Люсиль», а песня «Суони», которую исполнял Эл Джолсон, буквально вознесла Джорджа к высотам славы. Имя Гершвина все чаще стало появляться на страницах газет и журналов. А 6 сентября 1922 года Берил Рубинштейн, известный американский пианист и педагог, в газетном интервью заявил: «У этого молодого человека есть искра гениальности. Я действительно верю, что Америка в недалеком будущем будет им гордиться…»

Вскоре песенные рамки стали тесными для молодого композитора, и он взялся за написание оперы. В рекордно короткий срок, всего за пять дней, из-под его пера вышла одноактная джазовая опера из жизни негров под названием «Голубой понедельник». Партитура ее была довольно «сырой», но музыкальные «прозрения» получили развитие в дальнейшем творчестве Гершвина.

Один из столпов Голливуда Рубен Мамулян вспоминал: «Впервые я встретился с Джорджем Гершвином в конце 1923 года в Рочестере, штат Нью-Йорк. Сыграв, к нашему огромному удовольствию, несколько известных своих песен, Гершвин сказал, что сейчас работает над сочинением совсем другого рода и что оно вполне могло бы попасть на настоящую концертную сцену, как он надеется… Я никогда не забуду своего сильнейшего первого впечатления от новизны и свежести этой музыки – от чудесных красок, яркости разнообразнейших ритмов, силы и властности, которые еще подчеркивали громадные достоинства его идей. После того, как он сыграл, я решился спросить его: “А как вы думаете назвать это, мистер Гершвин?” Он сказал, что хотел бы, чтобы в названии было слово Blue (не только синий или голубой цвет, но в Америке – еще и своего рода “хандра-печаль”) – видимо что-то вроде “Рапсодии в грустях”, или Rhapsody in blue».

Так родилась «Рапсодия в блюзовых тонах», принесшая композитору мировую известность. Премьера состоялась в Иоулиэн-холле 12 февраля 1924 года, концерт закончился шквалом аплодисментов. В зале присутствовали Л. Годовский, С. Рахманинов, Ф. Крейслер, Л. Стоковский, И. Стравинский, Э. Блох. На следующий день в газетах появились рецензии, в большинстве которых преобладал восторженный тон. Вскоре после премьеры Нью-йоркское симфоническое общество заказало Гершвину произведение для оркестра. Композитор избрал жанр концерта и создал «Фортепианный концерт Фа-мажор». Публика приняла новое творение с не меньшим энтузиазмом, чем «Рапсодию».

Сценическая судьба музыкальных комедий Гершвина, в большинстве своем на либретто брата Айры, складывалась так же удачно. Премьера спектакля «Первоцвет» в Лондоне прошла с большим успехом. Английское издательство тут же напечатало его партитуру, и композитор, вместе с признанием в Старом Свете, получил хороший гонорар. На Бродвее мюзиклы Гершвина шли на «ура»: «Будьте добры» выдержал 330, «Тип Тоуз» и «Песня пламени» – по 194, «О’кей!» – 256 представлений.

Вместе со славой к Джорджу, наконец-то, пришла материальная обеспеченность. В 1925 году Гершвины переехали в пятиэтажный особняк на 103-й улице. Впереди была триумфальная поездка по Европе по маршруту: Лондон – Париж – Вена. Домой композитор вернулся окрыленным, с наброском нового произведения, объединяющего в себе черты сюиты и симфонической поэмы. Премьера фантазии «Американец в Париже» состоялась 13 декабря 1928 года в Нью-Йоркском филармоническом обществе под управлением Уолтера Дамроша. Вскоре это произведение Гершвина прочно вошло в постоянный репертуар многих оркестров мира.

Каждая последующая работа композитора начала 30-х годов XX в. вносила что-то новое в музыкальную культуру США. Сатирический памфлет «Грянь, оркестр!», мюзикл «Безумная девушка», сатирический мюзикл «О тебе я пою» – стали исключительным явлением в театральном мире Америки тех лет. Со временем успех на Бродвее стал волновать Гершвина все меньше, в его голове зарождались новые грандиозные замыслы.

Как-то, в одну из бессонных ночей, Джорджу попалась в руки пьеса Д. Хэйуарда «Порги». С самых первых страниц она захватила его силой поэтических образов главных персонажей, помимо воли возникали отрывки мелодии, аккордовые созвучия. Гершвин решил написать оперу на сюжет пьесы, мысли об этом не оставляли его ни на минуту. Весной 1932 года Хэйуард получил от композитора письмо, где были такие слова: «В поисках сюжета для композиции я вновь вернулся к мысли положить “Порги” на музыку. Это самая выдающаяся пьеса о народе». В процессе работы Джордж дважды посетил Чарльстон, чтобы обсудить с автором детали будущей оперы и послушать народную музыку. Возвратившись в августе 1934 года в Нью-Йорк, Гершвин с головой окунулся в работу. Через двадцать месяцев на суд зрителей было предъявлено лучшее, среди созданных композитором, произведение – самая знаменитая американская опера «Порги и Бесс».

Премьера оперы состоялась 30 ноября 1935 года в «Колониэл-театре» Бостона. Публика приняла новую оперу восторженно, овации продолжались четверть часа. Критики в один голос восхищались драматическим и композиторским даром Гершвина. За полтора года опера выдержала 124 постановки в «Алвин-театре» Нью-Йорка. И опять композитор оказался первопроходцем. Впервые в истории музыкального театра США в «Порги и Бесс» сквозило глубокое уважение и сочувствие к негритянскому народу. Музыка оперы объединяла в себе блюзы и спиричуэлс, духовные гимны и элементы джаза, трудовые негритянские песни и уличные напевы разносчиков, а также европейскую классику.

Несмотря на огромный успех оперы, вложенные в ее постановку деньги не окупились, и братья Гершвины потеряли на этом 10 тыс. долларов. Настоящее признание «Порги и Бесс» пришло уже после смерти композитора. Опера вышла за пределы американской музыкальной культуры и начала свое триумфальное шествие по театральным подмосткам мира.

От перенапряжения во время работы над «Порги и Бесс» здоровье композитора пошатнулось. Нарушился сон и аппетит, Гершвин стал раздражительным и часто выглядел очень усталым. Врачи порекомендовали ему поменять климат и на время оставить музыку. Джордж последовал их совету и переехал в Голливуд, но оставить музыку он, конечно же, не смог. Самочувствие композитора продолжало ухудшаться, и 9 июля 1937 года врачи поставили Гершвину страшный диагноз – опухоль головного мозга. Больного срочно поместили в Лебенен-клинику, но спасти его не удалось. Он умер 11 июля 1937 года, в расцвете творческих сил, не дожив два месяца до тридцати девяти лет.

Композитор, еще при жизни завоевавший мировую популярность, часто страдал от мысли, что у него недостаточное музыкальное образование. Однажды он решил поучиться композиции у Мориса Равеля. Тот был очень удивлен и сказал Гершвину: «Я мог бы вам дать несколько уроков, но скажите откровенно, зачем вам учиться?» Джордж продолжал настаивать на уроках, тогда Равель спросил, сколько тот зарабатывает в год, и, услышав сумму в сто тысяч, воскликнул: «Потрясающе! Тогда я хотел бы брать уроки у вас! Сколько вы по знакомству возьмете за один урок композиции?» А затем уже серьезно добавил: «Право, зачем вам становиться второстепенным Равелем, будучи уже и так первостепенным Гершвином?»

Очень точно выразил суть творчества Джорджа Гершвина Сергей Кусевицкий, русский дирижер и контрабасист, руководитель Бостонского Симфонического оркестра: «Говорить о природе его дара – значит понять, что Гершвин сочинял, как поет птица, потому что в нем это было прирожденное, естественное, часть его самого. Как ключ, бьющий сам собой из-под земли. Щедро одаренная, наделенная и душой, и слухом натура Гершвина словно впитывала саму Америку, и Америка изливается в его музыке мелодией и ритмом, изливается спонтанно, живо и с неповторимой силой, которую уже добавить мог только он сам. Не претендуя на величие, никогда даже не задумываясь о собственном “бессмертии”, Гершвин остался в музыке навсегда – как тот человек, которому суждено влиять на музыку не только современную ему, но и созданную после него, как тот, чей след непременно останется на Песке Времени».

ГОРОВИЦ ВЛАДИМИР САМУИЛОВИЧ