Любовь Орлова - О Сталине с любовью Страница 31

— Горы и народная поддержка помогали, — объяснил мне Сталин. — Спрятаться в горах легко, а если еще и люди тебя поддерживают, то можно всю жизнь так прожить. Когда-то, в молодости, я восхищался абреками, а когда поумнел, то начал их жалеть.

— Да, тяжело им приходилось, — согласилась я.

— Не в этом дело, — возразил Сталин. — Трудности идут на пользу, потому что они закаляют характер. Жалел я их, потому что они понапрасну потратили свои жизни. Убьют исправника, купца ограбят — разве это борьба? Разменяли жизнь на копейки.

Я запомнила эти слова на всю жизнь. Как и многое другое из того, что было сказано Сталиным. С тех пор я часто присматриваюсь к себе, к тому, как я живу и что делаю. Уж не размениваю и я свою жизнь на копейки? Каждый раз убеждаюсь, что нет, не размениваю, и радуюсь. Страшно разменять жизнь на копейки. Потом захочется что-то исправить, да поздно будет.

«В одну воду нельзя войти дважды, но вот наступать на одни и те же грабли можно по многу раз», — шутит Г.В.

К сожалению, это так. Наблюдение за некоторыми режиссерами (и актерами тоже) служит наглядной иллюстрацией к этим словам. Из картины в картину одни и те же ошибки, одни и те же промахи. Создается впечатление, будто люди совершенно не учатся на собственных ошибках, не осмысливают накопленный опыт, не делают выводов. Не могу понять, в чем причина подобного поведения? Какие мотивы и соображения руководят ими? Это беспечность, упрямство или убежденность в собственной непогрешимости?

А иногда случается так, что хорошие режиссеры в следующую свою работу «переносят» одни только недостатки, а не достижения. Примером тому может служить картина бр. Васильевых «Волочаевские дни»[63]. От их новой работы все, в том числе и Сталин, ожидали многого. Если не повторения грандиозного успеха с «Чапаевым», то хотя бы чего-то близкого, равноценного.

Увы, надежды не оправдались. Картина вышла откровенно слабой. Чувствовалось, что ее создатели попытались объять необъятное, поставили перед собой слишком много задач и оттого «распылились», не выполнили толком ни одной.

— В Грузии говорят: «Оба колеса на месте, а арба не едет, потому что лошадь запрячь забыли», — так отозвался Сталин о «Волочаевских днях».

Не представляю себя живущей где-то в другом месте, кроме Советского Союза. Дореволюционную жизнь помню плохо, сохранились в памяти отдельные картины и впечатления, но все главное в моей жизни произошло в Советском Союзе. Это моя родина, моя страна, мой дом. Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек![64]

Говорили со Сталиным о признании нашего искусства за границей. Зашла речь о главном призе, полученном «Цирком» на прошлогодней выставке в Париже. Сталин усмехнулся и сказал, что если уж говорить начистоту, то его совсем не радует, когда капиталистическое жюри присуждает награды нашим фильмам. Я удивилась (впервые слышала от Сталина такое, раньше Он выказывал радость по этому поводу). Сталин объяснил:

— Хотелось бы, чтобы наше советское искусство не вызывало восхищения у капиталистов, а разило их наповал.

— Ну не все же члены жюри капиталисты, — осторожно возразила я. — Среди них есть и наши друзья, с чьим мнением капиталистам приходится считаться. Иначе бы они никогда не дали бы никаких премий ни одной нашей картине.

— Мы существуем, и с этим им приходится считаться, — улыбнулся Сталин.

Март 1938-го

— Василий твердо решил стать летчиком, — сказал Сталин без каких-либо предисловий и повторил: — Летчиком.

До этого мы говорили о картине «Александр Невский», которую снимал на «Мосфильме» Эйзенштейн. Вернее, не столько о картине, сколько о самом Эйзенштейне. Сталин высоко ценил его талант, но несколько сомневался, удастся ли ему снять исторически верную картину, удастся ли воплотить образ князя-патриота в полном объеме. В исторической драме, да еще с таким главным героем, очень легко пойти на поводу у внешних эффектов в ущерб содержанию. Есть такое правило — чем известнее человек, тем сложнее снимать о нем картину (думаю, что и книгу писать тоже сложнее), образ рискует получиться броским, но поверхностным.

Сталин знал о моем отношении к Эйзенштейну, талант которого я уважала, а вот о человеческих качествах была не слишком высокого мнения, но тем не менее захотел обсудить со мной эту тему. Я честно ответила, что Эйзенштейн справится, подобная задача ему по плечу. Вдобавок в главных ролях снимались такие актеры, как Н.К.[65] и Н.П.[66] Актерское мастерство и несговорчивый характер Н.К. были дополнительной гарантией того, что картина выйдет хорошей. Если Эйзенштейн и увлечется и свернет с верного пути (с ним такое случалось), то Н.К. непременно это исправит. Своим успехом картина «Депутат Балтики»[67] обязана не столько режиссерам, сколько Н.К.

И вдруг Сталин заговорил о Василии. Видимо, что-то очень его волновало.

— Летчиком — это хорошо, — сказала я, не зная, что еще можно тут сказать, — за авиацией будущее.

— Дело не в будущем, дело в Василии, — ответил Сталин после недолгого молчания. — Не могу понять его. Почему авиация? Есть призвание или это нечто другое? Следование повальному увлечению? Не хотелось бы, чтобы впоследствии он разочаровался в своем выборе и впустую потерял несколько лет. Мне это знакомо, я окончил духовное училище, успел поучиться в семинарии, пока не нашел свой путь… Летчиком — это хорошо, но Василию недостает выдержки…

— Этот недостаток скоро пройдет, — сказала я. — Мне когда-то тоже недоставало выдержки. А теперь достает. Важно, чтобы человек сделал свой выбор самостоятельно, по своему желанию. Взять хотя бы меня. Мое желание стать актрисой было настолько велико, что никакой другой судьбы для себя я не представляла. Но со стороны могло казаться, что меня увлек внешний лоск актерской профессии. Допускаю, что какое-то время мои родители именно так и думали. Если Василий хочет стать летчиком, то он должен стать им. Хотя бы для того, чтобы понять правильность своего выбора.

Впоследствии, много позже, вспоминая этот разговор, я поняла то, что не поняла тогда. Сталин волновался за Василия. Авиация — дело опасное. Наверное, Сталину хотелось для сына чего-то более спокойного, более безопасного. Но даже мне Он не мог сказать об этом прямо. Это было бы нескромно. Получалось бы, что Василий чем-то отличается от других молодых людей. А для Сталина было очень важно, чтобы дети его воспитывались без каких-либо поблажек, росли неизбалованными. Он уделял этому вопросу очень большое внимание.