Ян Веннер - Великие интервью журнала Rolling Stone за 40 лет Страница 31

Почему вы покинули ранчо?[77]

– Просто оно находилось слишком далеко. Слишком много разъездов за последние года два. Причем вовсе не в связи с музыкой. Просто вокруг было слишком много чуваков, которые, в общем-то, меня не знали. Вольно или невольно, но они паразитировали на мне. Они жили за мой счет, пользовались моими деньгами для покупок, моим телефоном для разговоров. Обычные кровососы. Когда до меня это дошло, я почувствовал себя оскорбленным. Мне не хотелось верить, что меня использовали. Мне не нравилось быть хозяином, и мне не нравится говорить: «Пошли к черту!» Вот почему у меня теперь разные дома. Когда вокруг меня собираются люди, я теперь просто сбегаю. То есть мое ранчо теперь прекраснее и обширнее, чем всегда. Оно и без меня стоит. Я просто больше не нуждаюсь в нем как в единственном месте, где бы я чувствовал себя в безопасности. Я стал сильнее.

Вы придумали название для нового альбома?

– Думаю назвать его «My Old Neighbourhood». Или «Ride My Llama»[78]. Странно, но все эти мои песни о Перу, ацтеках и инках… Материал поездок… У нас есть песня «Marlon Brando», «John Erlichman», «Pocahontas and Me». Я много играю на электрогитаре, и это мне нравится больше всего. Две гитары, бас и ударные. И это действительно отрывает от земли. Чертовски невероятно. Я поспорил с Эллиотом, что альбом выйдет до конца сентября. После этого мы, вероятно, отправимся в осеннее турне по стадионам вместимостью три тысячи зрителей. Я снова с Crazy Horse. Ничто не может сделать меня более счастливым. Вкупе с холостяцкой жизнью… Я чувствую себя великолепно. Впервые, насколько я себя помню, я порвал отношения, решительно не желая строить новые. Я так счастлив тому, что вышел на простор. Как будто наступила весна. (Смеется.) Я продам тебе две бутылки этого за доллар пятьдесят центов.

Брайан Уилсон

Интервьюер Дэвид Фелтон

4 ноября 1976 года

Только что появился новый альбом «15 Big Ones»[79], состоялось турне[80] и вышла передача на телевидении. Откуда такой всплеск энергии?

– Могу только поразмышлять, как выплеснулась моя энергия. Я воздерживаюсь от сексуальных отношений. Пытаюсь заниматься йогой. В ней излагается, как при подавлении сексуального желания, если вы не занимаетесь сексом, высвобождается подобный тип энергии, а не ваша кундалини. Вот уже примерно два месяца я совсем не занимаюсь сексом. Это просто личный ответ.

Очень личный, я бы сказал.

– Да. А также потому, что наступила весна. Правда, наступила. Просто всегда говорят, что весной вы начинаете летать, а мы начали летать еще до наступления весны – выпустили наш альбом и все такое.

Впрочем, это первая весна за долгое время.

– Да, правда. Ну, мы начали летать несколько весен назад, но тогда это было не так серьезно, как теперь.

Возможно, подействовало сочетание весны и подавления сексуального желания?

– Да, именно это, полагаю.

Тебе кажется трудным писать музыку?

– Да. Не так давно мне было чертовски трудно закончить песню. Смешно. Вероятно, во мне осталось не так много песен, знаешь ли, а может, вообще не осталось, потому что я написал что-то около 250 или 300 песен. Хотя это не кажется таким уж огромным числом. (Зевает.) Поэтому на этот раз в наш альбом мы включили много старых, но хороших песен. В общем, на этом и держимся.

Я еще не слышал этого альбома. Есть ли в нем что-то новое?

– Как-то не очень представляю. Пожалуй, только трансцендентальная медитация, мы взяли ее за основу. Мы в нее верим, поэтому (зевает) чувствуем, что должны, хотя бы отчасти, донести послание Махариши в мир. Думаю, это великое послание. Думаю, медитация – это великая вещь.

Ведь в последнее время ты и сам этим занялся?

– Да. Я медитирую, а также думаю о медитации. Смешно. Я думаю о Махариши, о самой идее медитации. В этом что-то есть.

Как ты считаешь, это помогло бы тебе больше писать?

– О да, думаю так. Думаю, что по мере овладения медитацией больше мира будет в душе, и мне будет легче собраться с мыслями. Не дергаться по всякому поводу. Думаю, это будет способствовать моей творческой активности.

Ты описал бы трудность с написанием песен как «сочинительский спазм»?

– Ну, как раз сейчас у меня «сочинительский спазм». Как раз сегодня я занялся песней, а тут «спазм». Бог его знает, что это такое. Но якобы и есть спазм. Знаешь, невозможно просто сказать себе: «Ну ладно, давай-ка напишем песню». Он снова здесь, тут как тут.

Другое дело, что я, как правило, писал, сидя на таблетках. Как правило, глотал возбуждающие таблетки и писал, и мне нравился их эффект. В общем, мне бы хотелось употреблять их и сейчас и писать, потому что они дают мне, знаешь ли, некий подъем и некую перспективу. И в этом нет ничего неестественного. То есть неестественной могла бы быть и энергия, но сама песня неестественной на таблетках не получается. Креативность справляется.

Ну, так почему ты их не употребляешь?

– Думаю, надо спросить врача, можно ли мне к этому вернуться, да.

Но ты полагаешь, что сочинители действительно исчерпывают свой материал.

– Я полагаю, что сочинители исчерпывают свой материал, правда. Я неколебимо верю в то, что, когда естественное время заканчивается, то сочинители действительно исчерпывают свой материал. (Зевает.) Для меня это черное и белое. Когда песня есть, то есть, когда ее нет, то нет. Конечно, ты истощаешься, возможно, не до конца, но все исчерпывают какой-то материал, тему, о которой какое-то время пишут. И это очень пугает. Тягостно об этом думать: «О боже, только это всегда приносило мне успех и помогало делать деньги. А теперь я этого лишаюсь». Так что сразу появляется чувство незащищенности. Именно поэтому я провожу все эти сексуальные и прочие эксперименты – чтобы понять, что может случиться, чтобы понять, есть ли еще что-нибудь, чего я еще не обнаружил.

А многим ли еще ты мог бы заняться, если бы не писал песни?

– Нет, правда, нет. Я вообще не создан для того, чтобы делать многое.

Почему бы нам не поговорить немного о «Good Vibrations»[81]?

– С этого неплохо было бы начать. На «Good Vibrations» ушло полгода. Самое начало мы записали в Gold Star Recording Studio, потом мы отнесли запись в Western, потом – в Sunset Sound, потом мы обратились в компанию Columbia.

Так что ушло немало времени. С этой записью связана целая история, которую я всем рассказываю. Моя мама, бывало, рассказывала мне о вибрациях. Ребенком я не слишком многое из этого понимал. Слово «вибрации» меня пугало. Мысль о том, что существуют незримые вибрации, которые можно почувствовать, внушала мне смертельный страх. Но мама рассказывала мне о собаках, которые лают на одних людей, но не лают на других, о том, что собака может уловить исходящие от этих людей вибрации, которые незримы, но ощутимы. И так же у людей.