One Direction. Кто мы такие - "One Direction" Страница 31

Я отчетливо помню день, когда мы подписали контракт. Это и неудивительно. Мы закончили концерт и пошли в офис Syco. Там все было совсем не так, как я ожидал. Хотя я и не знаю толком, что рассчитывал увидеть. Наверно, что-то более безумное, что-то более в духе шоу-бизнеса. Но офис все равно оказался очень милым. Да, очень милым! Все эти золотые диски крутых исполнителей на стенах, не какая-нибудь захудалая контора! И я сказал тогда: «Посмотрите, ребят! Они записали этот альбом… И этот тоже!» Повсюду висели хитовые пластинки.

Мы то и дело таращились по сторонам. Подписали контракт и вскоре ушли. И лишь потом я понял, какое значительное это было событие. С One Direction вечно так: с самого первого дня жизнь несется так стремительно, происходит столько грандиозных, невероятных событий, что надо как следует сосредоточиться, чтобы обдумать их.

Запись первой пластинки стала для нас уникальным опытом, потому что с ней было связано множество «первых разов». Например, некоторые из нас никуда не летали за пределы Великобритании. Я всего-то однажды до этого летал на самолете — когда мне было четыре. А все остальные годы мы отдыхали во Франции, куда добирались на пароме. Я никогда не был в городах вроде Лос-Анджелеса, на таком огромном расстоянии от дома. Некоторые из моих друзей в детстве бывали в Диснейленде (штат Флорида), но сам я туда не ездил. Можете себе представить, какое огромное потрясение испытал в Лос-Анджелесе простой паренек из Донкастера.

Это было такое блаженство! Я чувствовал себя невероятным везунчиком. Я никогда раньше не останавливался в таких роскошных гостиницах, и у меня дух захватывало, когда я думал, что, возможно, это не последний раз. Я в разное время говорил другим парням: «Если дела у группы пойдут хорошо и мы будем как следует трудиться, то, возможно, в будущем нас ждет именно такая жизнь». Несмотря на все безумие, что царило вокруг нас в те времена, и на то, что мне сложно вспоминать кое-какие события, я четко помню одно: чувство, что надо работать и работать, хвататься за возможность, которую нам предоставили.

Лос-Анджелес словно сошел с ума. Но истинное сумасшествие настигло нас, когда мы вернулись домой. К счастью, с самого начала карьеры мы видели поклонников у студий и гостиниц, поэтому примерно представляли себе, чего можно ждать. Думали, что нас встретит сотня, ну, может, пара сотен человек. Однако, когда мы приземлились в Хитроу, увидели целое море лиц. Я подумал: «Боже, это что, происходит по-настоящему?» Мы никогда ничего похожего не видели, и особенно удивительно было то, что это случилось в Англии. Помню, что мне начисто оторвали рукав свитера, и я решил оставить его и бежать. Сказал себе: «Уматывай отсюда!» А потом полицейские затащили нас в свой крошечный офис, но толпа продолжала бесноваться снаружи: стучали кулаками о стены, о двери. Очень драматично.

В итоге мы все-таки выбрались наружу. Сидели в полицейском фургоне и переглядывались: «Что за фигня только что случилась?» По нашим лицам было понятно, что нас просто оглушило. Это был первый звоночек той истерики, которая охватила мир впоследствии. Настоящий шок.

Как ни странно, запись на студии тоже принесла противоречивые эмоции. Обычно я очень уверен в себе и люблю пробовать новое. Поэтому вы можете немного удивиться, узнав вот что: когда моя голова не была занята волнующим круговоротом событий, что творились с нами каждый день и каждый час, я страдал от низкой самооценки.

Да, странно слышать такое от человека, у которого обычно уверенности хоть отбавляй, но я стараюсь быть с вами честным. Позвольте мне пояснить.

За все время X-Factor я ни разу не выступил с сольным номером. Как вы знаете, я люблю быть в центре внимания, и поэтому оказаться на периферии было для меня непростым испытанием. Мне нравится свет софитов. Так вот, после выступления мы обычно вставали перед судьями, и они комментировали наше пение и прочее. Но я слушал Шерил, Саймона, или кто там еще говорил, и думал про себя: «Ну, это ведь все равно не обо мне!»

Когда мы приступили к записи первого альбома, стало только хуже. Конечно, сессии в Лос-Анджелесе и в Швеции принесли кучу положительных эмоций, но мне было тяжело. До этого мне не приходилось бывать в звукозаписывающих студиях, и оказаться там стало испытанием для моих нервов. Я был меньше уверен в своих певческих способностях, чем другие ребята в группе. Порой меня охватывала настоящая паника. Все было так непонятно. Входишь в будку с этими знаменитыми продюсерами, и они говорят тебе: «Хорошо, Луи, а теперь пой». Обычно я бы немного смущался, но моя уверенность в себе держала бы меня на плаву. Но на этот раз дело было не только в нервах, а в чем-то более глубинном.

Сейчас я предельно откровенен с вами. Мне очень нелегко приходилось в то время. Я был в восторге от того, что оказался в группе и мне предоставили восхитительную возможность что-то сделать, но одновременно с этим мне было тяжело. Я не сразу нашел свое место в One Direction. На самом деле я совершенно не понимал, что делаю в группе. И это поначалу сильно меня мучило. Да, это было самое непростое время для меня. Я чувствовал, что у меня нет какой-то определенной цели, что меня просто прихватили по пути. Я чувствовал себя очень одиноко и грустно.

В итоге я решил, что буду делать то же самое, что срабатывало в прошлом: буду настойчивым. Продолжу работать, вносить свой вклад и стремиться, чтобы мое присутствие в группе стало необходимым для ее творческого и коммерческого успеха. Насчет своего пения я успокоился только ко второму альбому. Ребята очень меня поддерживали, всегда стремились поднять мою самооценку, подбадривали: «Отлично сработано, Луи, в той песне твой голос был просто фантастика…» Всякое такое. Это невероятно помогало.

Оглядываясь назад, я понимаю: тот период, когда я сомневался в своих способностях, оказался благотворным. Я стал работать еще усерднее и доказал, что заслуживаю своего места в группе. Сомнение в себе заставило меня трудиться над вокалом, побудило встать в полный рост и потребовать, чтобы со мной считались. Мне повезло, что я пережил такое сложное время и выбрался из него. Я до сих пор стараюсь работать от души и вносить большой вклад в успех One Direction.

Но не спешите меня жалеть. Честно говоря, если отбросить в сторону мои сомнения, те первые дни в группе были просто офигенными.

Мы выступали с другими группами, играли по маленьким клубам, потом поехали в турне с X-Factor — время летело, как на крыльях. Я знакомился ближе с ребятами в группе, был по горло занят интересными делами. Столько радости!

Жизнь становилась все безумнее. Мы услышали свой дебютный сингл «What Makes You Beautiful» на «Радио 1». В это сложно было поверить! Особенно если учесть, что потом, когда мы возвращались с радиостанции в машине, то услышали, как они проиграли песню еще раз. Ясно помню, как сидел в тачке, качал головой и повторял: «Это же “Радио 1”, парни! “Радио 1”! Очуметь можно!» Сейчас, конечно, кажется, что этой песне сто лет, и текст совсем не похож на нас нынешних — на время записи нам было лет по семнадцать-девятнадцать. Но она мне все равно нравится, отличная поп-композиция. Запоминающаяся мелодия, да и слова зацепили фанатов. Думаю, дело в том, что она искренняя, не вымученная. Писали песню не мы, но это и не важно. «What Makes You Beautiful» стала прекрасным началом. Когда она взлетела к первым строчкам хит-парадов, мы знали, что нас ждет большое будущее.

С тех пор ход событий ускорился еще сильнее, да и масштаб стал иным. Конечно, мне бы хотелось думать, что мы сами всего добились: выступали на разогреве (что было прекрасно!), продвигали себя как могли. Но я признаю, какую роль сыграли в этом всем социальные сети. Не сомневаюсь, что без них наша карьера сложилась бы совершенно иначе: Интернет дал нам огромную фору. Наши имена упоминают наряду с яркими звездами шоу-бизнеса: мы добились значительного успеха и много для этого потрудились. И все же я понимаю, насколько сложнее было группам вроде The Beatles, которым приходилось ездить с концертами по всему миру безо всякой поддержки соцмедиа.