Анатолий Гладилин - Улица генералов: Попытка мемуаров Страница 31

Прошло много-много времени. Когда Кузнецов появлялся в Москве, мы всегда встречались. Да, он съездил во Францию, и Франция произвела на него колоссальное впечатление, тем более что он тайком сбегал на стриптиз. И еще он опубликовал в «Новом мире» рассказ «Артист миманса». Замечательный рассказ, от первого до последнего слова.

Весной 69-го года Толя Кузнецов приезжает в Москву с новой женой, попроще, чем была его первая интеллигентная жена Ирина, но вполне милой девочкой, моложе и со всеми формами. Мы где-то сидим, и он расспрашивает меня про жизнь. Дескать, тебя же закрыли, ты совсем без денег? Я говорю: «Да, с одной стороны, меня закрыли, но, с другой стороны, как раз сейчас в материальном положении все в порядке, потому что Сергей Михалков взял меня старшим редактором в киножурнал „Фитиль“». Михалков сказал: «С тобой просто не умели работать, а вот я тебя научу, как вообще надо жить». И я говорю Кузнецову: «А мне эта работа нравится, потому что, понимаешь, я живу в советском государстве, выбираю сатирические сюжеты, которые высмеивают это государство, и еще за это получаю деньги». Я был главным по игровым сюжетам. То есть общался со всей сатирой и юмором Советского Союза. «Фитиль» платил хороший гонорар, поэтому к моему столу выстраивалась очередь из наших ведущих сатириков. Кузнецов внимательно слушает и потом сообщает: «Я придумал новый роман. Новый роман „Ленин в Лондоне“. Там же у них был съезд партийный, и под это дело „Юность“ выбила мне командировку в Лондон». Я говорю: «Ну, Толя, ты молодец, вот это сообразил». Он не скрывал, что после Парижа ему опять хочется за границу. Вроде бы его и не закрывали, где-то там в Болгарии он побывал, а вот на «проклятый капзапад» его не пускают… На этом мы расстаемся. Он должен лететь в Лондон, а я — в Тикси. В Тикси меня интересуют полярные станции. Толя уехал в Лондон, я оформляю себе командировку, причем командировку мне делают от Союза писателей и подписывает ее Михалков как главный в московском правлении ССП…

Тут как раз место вставить о «Фитиле» и Михалкове. Михалков был хорош тем, что не мешал работать. Он редко в редакции появлялся, по особым случаям. Делали «Фитиль» другие люди, и делали неплохо. А Михалков возникал тогда, когда нужно было или пробить какой-то очень острый сюжет, или защитить его. Тут он со всей своей орденоносной мощью вставал и если считал, что этот сюжет надо защитить, то и защищал. Ну вот, оформляю я командировку, а главный режиссер киножурнала «Фитиль» Столбов мне говорит: «Толь, ты не можешь ехать в Тикси, мы тебя не пустим».

Я отвечаю: «О чем разговор? Мне командировку от Союза писателей подписал Михалков». Столбов повторяет: «Поедешь — мы вынуждены будем тебя уволить». Я гадаю: или это вопрос принципа, или он просто сошел с ума. А я уже настроился ехать, это все-таки не Крым, это Тикси, довольно серьезная поездка, и когда я еще соберусь на Север? Я говорю: «Знаете, идите вы все на… Я еду». — «Ну смотри, — говорит Столбов, — я тебя предупредил». Я лечу в Тикси, провожу там время на полярной станции и собираю то, что профессионалы называют «фактурой». Без этой фактуры я бы не смог написать «Прогноз на завтра». Возвращаюсь, приезжаю в «Фитиль», мне говорят: «Толя, ты уволен. Тебе полагается последняя зарплата и еще потиражные за сюжет, который запустили в производство. И это всё».

Я пытаюсь найти Михалкова, Михалкова нет — на работе не появляется, домашние телефоны не отвечают… Я понимаю, что поезд ушел, и у меня интерес скорее теоретический. Какое-то странное несоответствие. Один и тот же человек подписал мне командировку, причем опять же, повторяю, не на курорт, а на север Сибири — такие поездки Союз писателей всегда поощрял, — и тот же человек за то, что я поехал в эту командировку, подписывает приказ о моем увольнении. Но Михалков как сквозь землю провалился. Ну, хрен с ним! В конце концов, мне не привыкать к жизни вольного художника (волка ноги кормят). Я плюнул на все и с юной девушкой Ирой уехал в Пярну.

Вынужден плутать огородами. Рассказывая о Марине Влади, я упомянул, что у меня тогда возникли семейные проблемы и я уже жил на два дома. Так вот, девушка Ира — это и есть мой второй дом. И пока я контролирую ситуацию, но чувствую, что скоро она выйдет из-под контроля. Все подробности — в «Прогнозе на завтра». Можно подумать, что я свою жизнь специально так строил, чтоб собирать материал для новых книг. И вправду, не попади я в эту лично-семейную ситуацию — на разрыв, мне бы в голову не пришло писать «Прогноз на завтра». Но если так называемую производственную фактуру я собирал в Тикси с удовольствием, то свою лично-семейную ситуацию я даже врагу не пожелаю. Однако все это меня ждало в будущем.

А пока мы с Ирой в Пярну, загораем на пляже, купаемся в море, счастливы и развлекаемся. Развлекаемся в основном тем, что слушаем по «Спидоле» Би-би-си. В Пярну вообще зарубежные «голоса» легко ловятся, а мы предпочитаем Би-би-си, ибо англичане по нескольку раз в день прокручивают интервью с Анатолием Кузнецовым, который попросил политубежища в Лондоне. Сенсация! Кузнецов — первый действительно широко известный советский писатель, который остался на Западе. И он объясняет, почему выбрал свободу. Советский Союз — полицейское государство, в советской литературе торжествуют бездарности и т. д. Мне это малоинтересно, ибо по сути это повторение наших с ним разговоров. Но когда он признается, что зарывал рукописи в лесу, ибо боялся, что их арестуют, и мечтал сконструировать подводную лодку на одного человека, чтоб переплыть в Швецию, — тут я понимаю, что не все знал о моем старом товарище. А вот и момент, когда я просто прилипаю к «Спидоле».

Анатолий Максимович Гольдберг, самый популярный в СССР журналист Би-би-си, спрашивает Кузнецова: «Вы говорите, что советскому писателю невозможно выехать в капстраны, если он хоть в какой-то степени не сотрудничает с КГБ. А как же вы получили свою командировку в Лондон?» Кузнецов: «А мне пришлось сотрудничать. Я могу рассказать всю правду. Конечно, это был очень хороший повод — книга о Ленине, и поэтому меня пустили в Лондон. Но меня бы не пустили, если бы не было ходатайства органов. А ко мне пришли и сказали: „Хочешь ездить — давай с нами сотрудничать*. И у меня не было выхода. Со мной говорили вежливо, но я понимал, что если я откажусь, то мне и в Туле житья не будет. А товарищи из органов говорят: „Ты согласился с нами сотрудничать, тогда дай нам какую-то информацию. Мы знаем, что ты бываешь в Москве, там у тебя есть дружки, такой-то, такой-то, нам интересны их настроения и чем они занимаются“. Потому что чем заняты тульские коллеги, местные органы и так прекрасно знали. И тогда, — говорит Кузнецов, — я придумал совершенно фантастическую вещь. Я сказал, что вот затевается тайный журнал, который будут делать Олег Ефремов, Аркадий Райкин, Евгений Евтушенко, Василий Аксенов и Анатолий Гладилин. Вот такой тайный литературный антисоветский журнал, который они хотят сделать рукописно и подпольно распространять. Я перечислил имена, что называется, от фонаря. И если литераторов еще как-то можно было объединить, то при чем тут Райкин, при чем