Константин Симонов - Так называемая личная жизнь Страница 31

- Здравствуй, здравствуй! - наблюдая это занятие и прихлебывая чай, ответил Ефимов. - Как там у вас в дивизии? - Он имел в виду штаб дивизии. Надеюсь, все в порядке, потерь нет?

- Все в порядке, - сказал Бастрюков, наконец сняв злополучную каску. С шефами целый день проводился. Приехали с утра и все на передовую рвались. Пришлось, понимаешь, чуть ля не силой удерживать.

- Удержал?

- Привез сюда. Сейчас грузовик подъедет - немного поотстал от меня. Говорят: не вернемся в Одессу, пока на передовой не побываем! Решил их хотя бы сюда, к штабу полка, подвезти под вечер. Вызовем для них с передовой парод, пусть побеседуют!

Оправившись от неудачи с каской, Бастрюков удобно раскинулся на стуле, бросив перед собой на стол до отказа набитую полевую сумку.

В хату вошел отлучавшийся Левашов. Ефимов заметил, что он уже перевязался на скорую руку: из-под обшлага гимнастерки виднелся бинт.

- Слушай, Левашов, - полуоборачиваясь, но не здороваясь, деловым топом сказал Бастрюков. - Сейчас шефы подъедут. Я нарочно от них оторвался, чтобы предупредить тебя. Давай вызови сюда для встречи лучших людей с передовой. Ну, скажем... - Он потянул ремень на полевой сумке и с натугой стал вытаскивать оттуда толстую клеенчатую тетрадь.

- А вы не трудитесь, товарищ полковой комиссар, - сказал Левашов. - Я лучших людей и так знаю. Сейчас вызову.

- Ну, скажем, - наконец вытащив тетрадь и не обращая внимания на слова Левашова, сказал Бастрюков. - Ну, скажем, - повторил он, надевая очки, - из второго батальона Коробков.

- Убит Коробков, - сказал молчавший до этого Слепов. - Утром сегодня.

- Убит? - Бастрюков поверх очков посмотрел на Слепова так строго, словно тот был виноват, что Коробков убит и предполагаемый вызов не может состояться. - Или Горошкин.

- Горошкин жив, можно, - сказал Слепов.

- Давай, - повернулся Бастрюков к Левашову, - сейчас список с тобой набросаем.

- А зачем список, товарищ полковой комиссар? - возразил Левашов. Просто обзвоню батальоны и вызову.

- Все у тебя всегда просто, Левашов, - сказал Бастрюков. - Слишком все у тебя всегда просто, а кандидатуры надо обдумывать! Одесский пролетариат приезжает, нужно, чтобы действительно лучшие люди полка с ними встретились.

- А у нас в полку плохих нет, - упрямо сказал Левашов. - Даже я для людей вроде ничего, только для вас плох.

Это была уже прямая дерзость. Бастрюков поднялся и не своим голосом крикнул:

- Смирно!

Левашов с искаженным лицом встал в положение "смирно".

- Вот что, - тоже вставая, сказал Ефимов. - Левашов, выйдите. И вы, Слепов, тоже. Мы с полковым комиссаром вызовем вас.

Левашов и Слепов вышли.

- Это ты его распустил, Иван Петрович, своего любимца!

- Он не мой любимец, а полка любимец. Вот в чем суть дела. А тебе даже не интересно знать, почему так? - спокойно возразил Ефимов.

- Все равно, моя бы личная воля, я бы его давно с комиссаров снял, раздраженно сказал Бастрюков. - Он не комиссар, а хулиган.

- Подожди, Степан Авдеич, - по-прежнему спокойно, но твердо сказал Ефимов, кладя руку на плечо Бастрюкову. - Я его, конечно, не оправдываю. Разговаривать, как он сейчас с тобой, не положено. Но человек весь день в бою был, двух командиров полка потерял, сам ранен...

- Если ранен, пусть в медсанбат идет, - сказал Бастрюков. Он был миролюбив с начальством, но терпеть не мог, когда ему наступали на ноги подчиненные.

- Вот именно, - все так же тихо и твердо сказал Ефимов. - И даже не в медсанбат, а в госпиталь. Я в Одессу еду и, с твоего разрешения, заберу его с собой до ночи, на перевязку.

- А кто же шефов с людьми знакомить будет? Я, что ли? - огрызнулся Бастрюков. При всем своем гневе на Левашова, он не хотел, чтобы тот уехал, оставив его одного с шефами.

- Отпусти его, - повторил Ефимов. - Он поедет, а ты пока тут покомиссарь за него. С шефами посиди, заночуй в полку. Ты тут не так часто бываешь. - В голосе Ефимова послышалась железная нота.

- Ну что же это такое? - вдруг осевшим голосом сказал Бастрюков. Привез в полк шефов, комиссара полка нет. Сорвем встречу.

Он говорил правду, и Ефимов понимал это. Если Левашов уедет, то действительно под руководством одного Бастрюкова человеческой встречи с шефами не получится.

- Хорошо, - сказал Ефимов, подумав. - Пусть остается. Но только ты, пожалуйста, как только шефов проводите, сразу отпусти его в госпиталь. Ладно?

- А на что он мне потом нужен будет? - с полной искренностью сказал Бастрюков. - Конечно, отпущу. А ты что, уже уезжаешь? - спросил он, увидев, что Ефимов надевает фуражку. - Не встретишься с шефами?

- К сожалению, не могу, - сказал Ефимов. - На девятнадцать вызван в штаб армии, - и быстро вышел из хаты.

Бастрюков, выходя вслед за ним, с трудом удержался от готового сорваться с языка вопроса - среди дня он услышал по телефону от одного политотдельского работника, что Ефимова прочат в командующие.

Рядом с "эмкой" Бастрюкова и полуторкой Ефимова стоял грузовик, на котором только что приехали шефы. Шефы - рабочие Январских мастерских, семеро мужчин и одна женщина, - толпились у грузовика, как со старым знакомым, разговаривая с Левашовым, - некоторые из них уже бывали в полку раньше.

- Здравствуйте, дорогие товарищи шефы, - сказал Ефимов и стал по очереди здороваться. - Очень хотел бы сам принять вас в полку, но не сумею. Но товарищи вас примут от всей души. - Он кивнул в сторону Левашова. - А пока честь имею кланяться, - приложил он руку к козырьку. - Назначен командующим Приморской группой войск и должен немедля отбыть в Одессу.

Он пожал руку Левашову, Слепову и Бастрюкову, для которого, собственно, и не отказал себе в удовольствии сказать эту последнюю фразу, шагнул к полуторке и, сидя в кабине, еще раз приложил руку к козырьку.

Когда он въезжал в Одессу, уже темнело. Его машина шла по Дерибасовской, а навстречу ей, одни за другим выскакивая из-за поворота, мчались в сторону фронта грузовики, битком набитые стоявшими во весь рост моряками. Моряки, прибывшие в Одессу вчера на том же угольщике, что и Лопатин, были уже переобмундированы в защитное, но переброшенные через плечо черные скатки морских шинелей и видневшиеся под гимнастерками тельняшки упрямо напоминали о том, что это моряки.

На тротуарах толпился народ. Люди махали руками и кричали, радуясь, что в Одессу, после долгого перерыва, прибыли новые морские части и, значит, ее, вопреки пронесшимся слухам, не собираются сдавать. Глаза Ефимова бежали по лицам стоявших на тротуарах людей, он думал о том, что где-то среди них, уже дважды запеленгованный, но все еще не выловленный, стоит человек, который сегодня же ночью отстучит на ключе своего радиопередатчика в штаб румынской армии, что в Одессу прибыло пополнение - матросы. В данном случае это и требовалось, об этом говорили вчера на совещании в Военном совете. Именно ради этого моряков днем, на виду, переобмундировывали, именно поэтому они так шумно и открыто мчались сейчас через весь город на грузовиках. А все это, вместе взятое, было лишь одной из многих мер, предпринятых, чтобы запутать румын и немцев и, в случае эвакуации, обеспечить ее неожиданность.