Дмитрий Табачник - Петр Столыпин. Крестный путь реформатора Страница 31

Коковцов уже встревожился и посоветовал Столыпину "поближе присмотреться к обоим". Уже в начале мая у него был с Треповым любопытный разговор во дворце. Трепов спросил его: "Как он относится к идее министерства, ответственного перед Думой и составленного из людей, пользующихся общественным доверием?" На возражения Коковцова Трепов, смотря на него в упор, спросил: "Вы полагаете, что ответственное министерство равносильно полному захвату власти и изъятию ее из рук монарха, претворением его в простую декорацию?" Это и было, конечно, как видно из приведенных цитат, мнение сторонников роспуска. Но Коковцов, вероятно рассерженный, пошел дальше в своем ответе. Он "допускает и большее: замену монархии совершенно иною формою государственного устройства", т. е., очевидно, республикой. К сожалению, этот интересный обмен мнениями оборвался, так как кругом стояла публика.

Коковцов и Столыпин чуяли недоброе (не только «чуяли», но и активно противодействовали треповским планам. — Авт.). Трепов, действительно, уже за свой страх, начал предварительные разведки. Его поддерживал зять, ген. А. А. Мосолов (Александр Александрович Мосолов в 1900–1916 годах занимал должность начальника канцелярии Министерства императорского двора и уделов. — Авт.), человек умный и наблюдательный, хорошо видевший слабые стороны режима и впоследствии поведавший публике о своих мрачных прогнозах… независимо от бесед со мной и другими к. д., и Д. Ф. Трепов не дремал, и противники Думы занимались своим "зорким наблюдением" не только над Думой, но и над сторонниками ее сохранения. Столыпин попробовал поговорить со стариком Фредериксом. Но "у него такой сумбур в голове, что просто его понять нельзя", сообщил он Коковцову. Он обещал Коковцову "непременно говорить" и с Треповым, "ввиду влияния Трепова на государя". Но из этого, кажется, ничего не вышло. Трепов вел свою линию. В результате своих разведок он уже успел составить примерный список членов министерства доверия, куда включил и меня (без моего ведома, конечно). Он довел этот список до сведения царя, а Николай II сообщил этот "любопытный документ" Коковцову, не называя автора».

Несколько дополним Милюкова и приведем упомянутый им треповский проект состава будущего правительства (он интересен тем, что подтверждает — дворцовый комендант, в отличие от Столыпина, готовился к передаче всей полноты власти во внутренней политике либеральной оппозиции): председатель Совета министров — Сергей Андреевич Муромцев (видный юрист, председатель I Думы, был близок к умеренным кадетам), министр внутренних дел — Милюков или Иван Ильич Петрункевич (видный кадет, депутат I Думы), министр юстиции — Владимир Дмитриевич Набоков (видный юрист и криминалист, товарищ председателя ЦК ПНС, депутат I Думы) или Владимир Дмитриевич Кузьмин-Караваев (видный юрист, депутат I Думы, лидер Партии демократических реформ, образованной рядом бывших правых кадетов), министр иностранных дел — Милюков или Извольский, министр финансов — Михаил Яковлевич Герценштейн (экономист, видный кадет, депутат I Думы), министр земледелия — Николай Николаевич Львов (депутат I Думы, умеренный кадет, в знак протеста против радикальной позиции ЦК ПНС вышел из думской фракции кадетов), государственный контролер — Шипов, министры военный, морской, министр императорского двора и уделов — «по усмотрению Его Величества».

Об упомянутых Коковцовым воспоминаниях Шилова и их авторе следует сказать отдельно. Шипов стоял правее кадетов. Возглавляя умеренный «Союз 17 октября», он выступал за сотрудничество с властью на основе положений царского манифеста о даровании свобод и уважении прав Думы. Министр внутренних дел был уверен, что столь авторитетный общественный деятель (особо влиятельный среди земцев) умеренного направления будет оказывать сдерживающее влияние на кадетов, стремившихся получить «всё и сразу». В этом его поддерживал и Извольский, на тот момент наиболее политически близкий Столыпину член горемыкинского кабинета: «Очень важно было бы включить в министерство Шилова, так как он пользуется большим влиянием среди известных социальных кругов, которые весьма разнообразны по своим политическим симпатиям, и так как он олицетворяет собою движение, имеющее только немногих представителей в Думе, но чрезвычайно влиятельное среди членов земства».

А вот что сам Шипов вспоминал о предыстории переговоров со Столыпиным, которые в случае успеха могли бы изменить дальнейшую историю России: «Всё более и более обостряющиеся отношения между правительством и Государственной думой и вызывающее положение, занимаемое последней, говорил H. H. Львов, приводят П. А. Столыпина к убеждению в необходимости роспуска Думы. Но, приходя к такому заключению, П. А. Столыпин оценивает всё значение этого опасного шага и признает, что он не может быть сделан настоящим правительством с И. Л. Горемыкиным во главе, не пользующимся надлежащим авторитетом, и полагает, что роспуск Думы должен быть произведен обновленным правительством, имеющим во главе общественного деятеля, пользующегося доверием в широких кругах общества, и таковым лицом П. Л. считает меня. Государь одобряет предположения П. А. Столыпина и поручил ему со мной переговорить».

Как видим, Шипов определенно утверждает, что Столыпин перед началом переговоров был уже убежден, что Государственная дума должна быть распущена. Да, несомненно, глава МВД считал такой вариант событий наиболее желательным. Но представляется всё же, что именно провал переговоров о создании коалиционного правительства заставил его окончательно прийти к этому убеждению. Министр более не сомневался, что это единственная возможность избежать дальнейших потрясений, и отстаивает данную позицию в правительстве и перед колеблющимся императором. Мы об этом можем говорить уверенно — в отличие от суждения Львова (не обладавшего всей полнотой информации о раскладе сил в Совете министров) — есть свидетельство Извольского о позиции, занятой Столыпиным на заседании правительства во время обсуждения вопроса об отношениях с парламентом: «Как можно было ожидать, Дума с самого начала не только приняла враждебную позицию по отношению к правительству, но и ясно показала стремление расширить права, дарованные манифестом 1905 года.

Впервые это обнаружилось в проекте ответа на тронную речь, составленном в комиссии из тридцати трех членов Думы, целиком принадлежащих к оппозиции.

Этот ответ включал в себя все пункты программы кадетской партии с требованиями уничтожения Государственного совета, установления ответственности министров перед Думой, всеобщего голосования, отмены исключительных законов, права собраний, свободы печати, полной свободы совести, отмены сословных привилегий и т. д. Аграрный вопрос разрешался очень радикально, путем передачи крестьянам всех кабинетских и монастырских земель, а также путем принудительной экспроприации части земель, принадлежащих частным собственникам.