Ги Бретон - Распутный век Страница 31

Приключения эти, разумеется, были известны Людовику XV. Однажды утром, в то время, когда даже самым неутомимым любовникам необходимо перевести дух, король подтрунивал над легкомыслием м-м д'Эспарбэ. По словам Шамфора, состоялся примерно такой диалог:

— Ты переспала со всеми моими подданными…

— О! Сир!

— Тебя имел герцог де Шуазель…

— Он такой неутомимый!

— И маршал Ришелье!

— Он такой выдумщик!

— Монвиль!

— У него такая красивая нога!

— Особенно утром… но герцог д'0мон, — ведь он ничем этим не обладает?

— Да, сир! Но он так привязан к вашему величеству.

Людовик XV развеселился. Он велел подать клубнику в сметане и развлекался тем, что слизывал ее с груди своей любовницы…

М-м д'Эспарбэ, возможно, была бы объявлена официальной любовницей, если бы не вмешался министр герцог де Шуазель — он видел в ней опасность.

Чтобы удалить ее от двора, он изобрел отвратительный план: обратился к подруге м-м д'Эспарбэ с предложением за немалую сумму денег выведать у королевской возлюбленной и сообщить ему подробности действий и поступков короля во время последней «ночи любви». Подруга приняла предложение и, довольно ловко выудив у м-м д'Эспарбэ точное описание тех ласк, которыми любовники обменялись накануне, сразу же рассказала все де Шуазелю. Тот составил «отчет» и поспешил к королю. Будучи неплохим актером, он притворился расстроенным.

— Что случилось? — осведомился монарх.

— Сир… — министр как-то странно запинался, мне тяжело передавать вам, что рассказывают сейчас в городе.

— Я хочу все знать! Говорите!

— Раз его величество приказывает, — вот резюме того, что я только что слышал собственными ушами.

Озадаченный король взял его «отчет» и прочел подробный рассказ о своих последних любовных подвигах. Дочитав написанное до конца, он порвал лист, бросил его в огонь и сухо объявил, что не желает больше видеть эту болтливую женщину — никогда. Вечером он подписал письмо, означающее ссылку для м-м д'Эспарбэ…

М-м де Грамон и м-м де Майе Брезе на несколько месяцев заменили ее. Но эти женщины, несмотря на их богатый опыт и красоту, не смогли «удержать пыл короля». Пресытившись, Людовик XV не смотрел уже на придворных дам. Очаровать его можно было лишь чем-то необычным. Недели напролет гонцы рыскали по всем провинциям в поисках юной особы, еще не повзрослевшей и в то же время уже достаточно испорченной, чтобы разбудить чувства короля.

Год 1764-й заканчивался, а должность фаворитки оставалась свободной. Придворные сочинили иронические куплеты, где король, стоя у яслей Иисуса-ребенка, просит послать ему новую возлюбленную:

У нашего любимого Людовика

Нет фавориток,

И он со своей свитой

Обратился к новорожденному:

— Всевышний, дадите ли вы мне

Вместо Помпадур другую прекрасную

Любовницу?

Иисус ему ответил без обиняков:

— Я вижу лишь ослицу!

Король был не единственным, кто стал мишенью для насмешек при дворе во время Рождества. В персонажах этих фривольных сценок можно было узнать многих небезызвестных придворных:

Вскоре появился Архиепископ Орлеанский.

Иисус приказал ему:

— Развратник, уйди отсюда!

Ты здесь не найдешь ни племянниц, ни пастушек,

Наши помыслы чисты,

Мы целомудренны.

Даже моя мать — девственница!

Далее на сцену выходил де Бофремон, «прославившийся» тем, что пытался изнасиловать одного швейцарца:

Один милосердный человек,

Услышав какую-то возню

В темном углу конюшни,

К счастью, вовремя вмешался —

То Бофремон, явившийся из Провинции,

Тискал пажа Мельшпора,

Мальчик не желал принять

Ста луидоров милейшего князя…

Далее шли еще тридцать два куплета, некоторые были откровенно непристойны.

Все эти песенки, так веселившие Версаль и Париж в первые месяцы 1765 года, не мешали трудовому люду с нескрываемым интересом следить за тем, что вежливо именовалось «поиском фаворитки». Именно тогда графу дю Барри пришла в голову мысль избавиться в пользу короля от надоевшей любовницы. Ее звали м-ль Ланж: двадцать пять лет, очаровательное личико, великолепное тело, удивительное знание жизни — и весьма легкий нрав. Взять хотя бы то, что граф дю Барри уступал ее своим друзьям, когда оказывался несостоятельным должником…

Родилась эта особа в Вокулере. Отец ее неизвестен. Ее звали Жанна, как тетушку, и Бекю, как мать. В пятнадцать лет, когда начинает разгораться известный огонек, неизвестно почему она взяла имя Манон Лапсон и обратила свой взор к любовным утехам. В 1760 году она поступила швеей в ателье Лябиля, торгующее модными новинками. Знаменитая Гурдан, управляющая самым крупным заведением в Париже, иногда приходила к нему набирать новых девушек. Эта сводница сразу же заметила прелестную девушку и пригласила ее к себе. В «Мемуарах» она рассказывает:

«Я привела ее в свои апартаменты, показала ей свои роскошные будуары, созданные для любви и удовольствий. Когда я обратила ее внимание на эстампы — обнаженные дамы в откровенных позах, всевозможные приспособления для возбуждения желаний, то увидела, как моя юная гризетка преобразилась, взор ее воспламенился… Я едва вытащила ее из зала, — выбор мой был правилен! Далее я проводила девушку в огромную гардеробную, где открыла перед ней несколько шкафов и представила ее изумленным взорам голландские материн, кружева, шелка, тафту, веера, шелковые чулки, бриллианты.

— Ну, что? — воскликнула я. — Дитя мое, хотите вы связать со мной свою судьбу? У вас все это будет! У вас будет та жизнь, какой вы пожелаете! Каждый день — спектакли или праздники. Ужины с самыми знатными и обходительными господами, с самыми богатыми в городе и при дворе. А ночью… ночью вас ожидает море радостей! О, каких радостей, душа моя! Их нельзя назвать иначе как райскими! Вы встретитесь здесь с князьями, генералами, министрами, священниками, — все они работают для того, чтобы прийти отдохнуть ко мне и насладиться такими цветками, как вы…

Я сунула ей в карман шестифранковую монету. Мы договорились: когда понадобится, я пошлю за ней женщину — «…вы поймете ее без слов, дитя мое, — только знаки…». Радостная, полная всех этих новых впечатлений, она обняла меня и ушла…»

Несколькими дням позже один прелат — скорее всего это был архиепископ д'Арра — пришел к Гурдан с просьбой прислать ему новенькую — он сам преподаст ей первые уроки наслаждения. Сводница сразу почуяла, что м-ль Лансон устроила бы его. Она вызвала девушку и позаботилась о том, чтобы придать ей видимость девственницы при помощи каких-то лосьонов собственного приготовления. «Я передала ее прелату, — признается она, — получив за сей цветок сто луидоров. Он был сильно ею очарован и хотел даже взять ее на содержание, но ему пришлось спешно вернуться в свою епархию. Да такой поворот и не входил в мои планы, этой пташке предстояло не раз еще выступить в роли девственницы, прежде чем я навсегда рассталась бы с ней».