Записки счастливой прихожанки - Дарья Донцова Страница 31

саду, денег у меня десять копеек, в прямом смысле, один гривенник. В магазин за продуктами не зайти. И я отправилась бродить по улицам. Немного подморозило, скользко, передо мной вдруг падает женщина. Не знаю, сколько даме лет, может, шестьдесят, может, чуть больше. Одета очень хорошо, вином не пахнет, и понятно, что ей больно. Она меня увидела, попросила:

– Деточка, пожалуйста, помоги встать, экая я неуклюжая, ногу подвернула.

И одна конечность у нее распухает прямо на глазах. Очень похоже на перелом, о чем я и сказала, поднимая незнакомку.

Она отреагировала без истерики:

– Ну да, возможно.

Оставлять ее одну показалось неправильно, предложила вызвать «Скорую».

Дама руками замахала:

– Ее ждать долго, замерзну. Вообще-то шла из дома в ведомственную поликлинику. Она на соседней улице, допрыгаю туда на здоровой ноге.

Ага! Хорошая идея «допрыгать»! Я повела ее в поликлинику. Мы там, наверное, часа два просидели, узнали: перелома нет, вывих. А это тоже очень больно! Понятно, что успели познакомиться, и Екатерина Андреевна с каждой минутой все больше и больше нравилась Груне. Она напоминала Афанасию Константиновну – такая же тихая, улыбчивая, добрая. Понятно, что нога сильно ноет, но женщина спокойно говорит:

– Все отлично, сама виновата. Велел же сын: «Мама, не ходи никуда в гололед. Не бегай по улице». Вот не послушалась мальчика и получила больную ногу.

Несколько раз Екатерина Андреевна пыталась отправить Груню домой, уверяла:

– Сама в поликлинике справлюсь. И до дома легко доберусь, тут близко. Деточка, у тебя небось дел полно!

Но как пожилой женщине с вывихнутой ногой самостоятельно по гололеду в родную квартиру дошагать?

Я ей отвечала:

– Придется вам меня еще потерпеть, вот увижу, что в квартиру вошли, тогда и уйду со спокойной душой.

В конце концов Екатерине Андреевне выдали два костыля. Мы с ней побрели по Большой Ордынке, и я вновь оказалась у Марфо-Мариинской Обители.

Спутница перекрестилась.

– Знаешь, что там за оградой? – улыбнулась она.

Тут меня словно за язык дернули:

– Да уж. Побывала там.

И выложила всю историю. Как не сумела провести интервью, встретила дядьку с бородой, как сегодня просила святую Елисавету о помощи, а начальник Груню на работу не взял. Мне так эта ставка нужна! Знаю два языка, а не понравилась мужчине.

Собеседница удивилась:

– Чем мотивировал отказ?

– Не член КПСС и аморальная личность, потому что имею ребенка, но нет мужа, – отрапортовала я.

И тут мне стало так горько, так обидно, что принялась оправдываться:

– Имелся штамп в паспорте. Но за сорок дней до появления Аркаши на свет умер мой папа.

И сообщила, кем был мой отец, как супруг убежал в тот же миг, когда узнал, что тестя-писателя на свете нет… Агриппине не свойственно делиться своими горестями, печалями, проблемами даже с близкими людьми, а тут остановиться не могла. Наверное, сработал «эффект попутчика». Человек способен выложить соседу по купе в поезде такие сведения о себе, какие никогда родным не откроет. Почему? Потому что навряд ли когда еще этого соседа увидит.

Екатерина Андреевна впала в крайнюю степень негодования:

– Ах он паразит! Ах долдон! Мерзавец! Не зная девочку, так себя повел! Святая Елисавета всем помогает! И тебя тоже непременно поддержит!

Я улыбнулась про себя: ну мне-то никто руку не протянет. В кармане десять копеек, до зарплаты три дня. Хорошо, что Аркаша ходит в садик, там мальчика покормят. А мы с собакой Снапиком поедим сечку, она вкусная, в особенности если в нее жареный лук положить. А лука-то дома и нет. Ничего, мы с песиком и так слопаем кашу. Не в первый раз.

Мы дошли до дома Екатерины Андреевны, поднялись на этаж, хозяйка открыла квартиру и обрадовалась:

– Ой, надо же, сын уже приехал. Обычно раньше восьми не возвращается со службы. Милый, иди сюда. Хочу тебя кое с кем познакомить.

А я стою на коврике у вешалки, думаю: надо уходить.

Дальше прямо как в кино: в холле появляется мужчина, который отказал Груне в работе. Он смотрит на меня, я смотрю на него, мы, конечно, друг друга узнаем. А Екатерина Андреевна радостно тараторит:

– Шла в поликлинику, упала. Лежу, встать не могу. Тут Грушенька подходит. Поднимает меня и полдня везде с незнакомой бабкой бродит. К врачу отвела, домой доставила. Сейчас заварю свой лучший чай, а вы пока познакомьтесь! Витя, не стой как соляной столб, поухаживай за Грушенькой. Кабы не она, лежать бы твоей матери на тротуаре, пока не помру.

И поковыляла в глубь квартиры.

Сын ее, глядя вслед, забормотал:

– Спасибо, раздевайтесь, сейчас… э… чаек… ну…

А я понимаю: не хочу находиться рядом с ним, даже секунду. Да у Груни язык не шевелится.

Возникает тягостная пауза.

Он опять глядит на меня, я опять смотрю на него и тут наконец-то произношу: «Простите, пожалуйста, у меня ребенок в детском саду, надо его забрать», – и уношусь прочь со скоростью испуганного таракана. Вылетела из подъезда, бегу к метро, боюсь, вдруг сынок этот за Груней погонится, думаю: «Ну, жуть какая-то. Ужас, ужас прямо, катастрофа!»

Вечером, где-то в полдесятого, раздается звонок, незнакомая женщина представилась начальником отдела кадров той организации, начальник которой назвал Груню морально неустойчивой, то бишь проституткой, и попросила: «Агриппина Аркадьевна, пожалуйста, приходите завтра, принято решение взять вас на работу».

Ставка жизненно необходима, но видеть этого Виктора каждый день невыносимо. Я спокойно ответила:

– Спасибо. Но поскольку ваш начальник сегодня во время нашего разговора сообщил, что он меня не возьмет, уже устроилась в другое место.

Бросила трубку, заплакала, думаю: «Груня, ты полная дура! Отказалась от работы. Из-за чего? Следовало нестись туда сломя голову. Забыла, сколько у тебя денег до жалкой получки? Между прочим, у Аркаши зимнего пальто нет! Следовало подумать о ребенке, а не о своей гордости».

На следующий день варю сечку на обед, раздается звонок в дверь. Времена советские, мы тогда незваных гостей не боялись, глазка во входной двери у меня не имелось. Открыла створку – и дар речи потеряла. Смотрят на меня Виктор и Екатерина Андреевна. Мать сына в бок толкнула:

– Говорила тебе, гордая она! Нет у нее работы.

И потом ко мне обратилась:

– Впустишь нас?

Я опомнилась:

– Входите.

Екатерина Андреевна вбежала в квартиру, а Виктору велела:

– А ну тащи все сюда.

И через четверть часа у меня полный холодильник продуктов, у Аркаши – набор машинок.

Еще Екатерина Андреевна сумку большую на стул поставила.

– У моей племянницы сынишка на два года твоего старше. Тут вещи, которые ему уже малы. Не побрезгуй,