Хамфри Карпентер - Джон Р. Р. Толкин. Биография Страница 31

Никакое изложение событий внешней жизни Толкина не способно дать более чем поверхностного объяснения происхождения его мифологии. Разумеется, прием, объединяющий вместе отдельные эпизоды в первоначальном наброске книги (позднее Толкин отказался от него), отчасти позаимствован из «Земного рая» Уильяма Морриса: в обеих историях мореплаватель прибывает в неведомую землю, где ему предстоит услышать ряд повествований. Странник Толкина носит имя Эриол, которое переводится как «Мечтающий в одиночестве». Но повести, которые рассказывают Эриолу, величественные, трагические и героические, никак нельзя счесть всего лишь плодом литературных влияний и личного опыта. Когда Толкин взялся за эту книгу, он открыл в себе некий более глубокий и богатый пласт воображения, доселе ему самому неведомый, и из этого пласта он продолжал черпать до конца своей жизни.

Первая из «легенд», входящих в «Сильмариллион», повествует о сотворении вселенной и возникновении известного нам мира, который Толкин, вспомнив исландский «Мидгард» и соответствующие эквиваленты в древнеанглийском, называет Средиземьем. Некоторые читатели думали, что речь идет о другой планете, но Толкин на это не рассчитывал. «Средиземье — это наш мир, — писал он и добавлял: — Я, конечно, поместил события в абсолютно вымышленный (хотя и не вовсе невозможный) период времени в глубокой древности, когда форма континентов была еще иной».

В более поздних повествованиях цикла речь идет в основном о создании «Сильмарилей» (трех эльфийских самоцветов, которые и дали название всей книге), о том, как они были похищены из благословенной земли Валинор злой силой Морготом, и о последовавших за этим войнах, в ходе которых эльфы пытались вернуть себе камни.

Некоторые были озадачены тем, как эти истории соотносятся с христианским мировоззрением Толкина. Многим трудно понять, как ревностный католик мог с такой убежденностью писать о мире, где не поклоняются богу. Но ничего странного в этом нет. «Сильмариллион» — творение глубоко религиозного человека. Он не противоречит христианству — он вписывается в него. В легендах нет поклонения богу — но на самом деле бог там присутствует, и в «Сильмариллионе» это заметнее, чем в выросшем из него «Властелине Колец». Вселенной Толкина правит бог, «Единый». Ниже Его в иерархии стоят «валар», хранители мира, не боги, но духи ангельского чина, сами по себе священные и повинующиеся богу; и в один из ужаснейших моментов истории они слагают с себя власть и передают ее в Его руки.

Толкин изложил мифологию именно в таком виде, потому что хотел, чтобы она была чуждой, непривычной, но в то же время «не лживой». Он хотел, чтобы мифы и легенды отражали его собственные нравственные представления о вселенной; и, будучи христианином, он не мог поместить эти представления в космос, лишенный бога, которому он поклонялся. В то же время локализовать эти истории в известном нам реальном мире, где религиозные верования были бы открыто христианскими, означало лишить их колорита вымышленности. Поэтому бог во вселенной Толкина присутствует, но остается незримым.

Создавая «Сильмариллион», Толкин верил, что в некотором смысле пишет правду. Нет, он не предполагал, что описанные им народы — «эльфы», «гномы» и злобные «орки» — действительно когда-то ходили по земле и совершали все то, что он описывал. Но он чувствовал — или надеялся, — что его повести неким образом воплощают глубокую истину. Это не значит, что Толкин писал аллегорию, — напротив. Толкин неоднократно говорил о своем отвращении к этому жанру. «Я не выношу самого запаха аллегории», — сказал он однажды, и подобные фразы встречаются во многих его письмах к своим читателям. Так что же он имел в виду, считая «Сильмариллион» истинным?

Отчасти ответ на этот вопрос можно найти в его эссе «О волшебных историях» и в «Листе работы Ниггля». Оба эти произведения содержат предположение, что бог даровал человеку способность фиксировать «неожиданное и мимолетное проявление реальности или “правды”». И, создавая «Сильмариллион», Толкин наверняка верил, что не просто сочиняет сюжет. Он писал об историях, входящих в книгу: «Они возникли в моем сознании как некая данность, и, по мере того как они возникали, росли и связи между ними. Это была захватывающая работа, хотя мне то и дело приходилось прерываться (не считая повседневных нужд, время от времени мои мысли переключались на другое и обращались к лингвистике); однако я все время ощущал, что записываю нечто уже “существующее” где-то, а не “сочиняю”».

Первое из повествований, появившихся в письменном виде — оно было записано в то время, как Толкин выздоравливал в Грейт-Хейвуде, в начале 1917 года, — относится к концу цикла. Это «Падение Гондолина», в котором рассказывается о том, как Моргот, главная сила зла, взял штурмом последнюю эльфийскую крепость. После страшной битвы группе жителей Гондолина удается спастись бегством; среди них — Эарендель[34], внук короля; таким образом, возникает связь с ранними стихами об Эаренделе, первыми набросками мифологии. Стиль «Падения Гондолина» говорит о том, что на Толкина заметно повлиял Уильям Моррис, и правомерно будет предположить, что описание великой битвы, вокруг которого и строится сюжет, отчасти вдохновлено личными воспоминаниями Толкина о сражении на Сомме — или, скорее, его реакцией на это сражение, поскольку описание обороны Гондолина величественно, а современную войну величественной не назовешь. Но и то и другое оказало не более чем поверхностное влияние; в целом же Толкин создал эту необычную и захватывающую повесть, не опираясь на какие-либо образцы или источники. Две наиболее примечательные особенности — его собственные находки: во-первых, имена из вымышленного языка и, во-вторых, то, что большинство главных героев — эльфы.

В принципе можно сказать, что эльфы «Сильмариллиона» восходят к «волшебному народу» ранних стихотворений Толкина, но на самом деле между ними очень мало общего. Возможно, впервые он обратился мыслями к эльфам потому, что его восхищали «Песни сестры» Френсиса Томпсона, а Эдит нравились «крошечные эльфики», но между лепрехонами и гномами из «Шагов гоблинов» и эльфами «Сильмариллиона» — громадная пропасть. Последние — люди во всех отношениях; точнее, истинные люди, люди до Падения, которое лишило их возможностей, дарованных изначально. Толкин искренне верил, что на Земле некогда существовал Эдем и что в бедах мира повинен первородный грех и последовавшее за этим развенчание человека. Но его эльфы, хотя и они способны грешить и заблуждаться, не являются «падшими» в теологическом смысле, а потому им доступно многое, что не по силам человеку. Они — искусные мастера, поэты, писцы, создатели прекрасных творений, с которыми не могут сравниться произведения людей. А главное — они бессмертны, хотя и могут погибнуть в бою. Старость, болезни и смерть не обрывают их трудов, оставляя их неоконченными и недоведенными до совершенства. А потому эти эльфы — идеал любого творца.