Чиж: рожден, чтобы играть. Авторизованная биография - Андрей Юдин Страница 31

Выпуск «РИО» в октябре 1986-го начался с двадцати машинописных копий, разосланных в 15 городов. В журнале, который рассказывал преимущественно о делах и людях питерской рок-сцены, публиковались обзорные статьи, интервью с музыкантами, рецензии на магнитоальбомы, репортажи с фестивалей.

Бурлака уже был мимолетно знаком с Чижом по фестивалю в Горьком, куда его пригласили в состав жюри. «ГПД» напомнила ему Scorpions, а чижовский фальцет — их солиста Клауса Майне. В то время Бурлака усиленно поддерживал молодую поросль «металла» в пику старой рок-гвардии, которая не признавала их творчество за музыку, и пара-тройка заметок об успехах дзержинских «металлистов» были напечатаны в журнале. Появиться на страницах «РИО» было столь же почетно, как на Западе попасть на обложку «Rolling Stone», — тираж самиздатского журнала по меркам СССР был крошечным, но попадал в руки самых «продвинутых». Тех, чьим мнением стоило дорожить.

В Ленинграде стояли белые ночи, и всю ночь напролет рокеры пили и пели. Именно тогда харьковчане и Бурлака впервые услышали акустические песни Чижа — «Ассоль», «О’кей», «В старинном городе», «Фому Перестройкина». Это заставило их посмотреть на «звезду хэви-метал» новым взглядом.

— Меня всегда поражала, — говорит Бурлака, — Серегина способность взять любой мыслимый жанр и сделать свою песню в этой стилистике, причем очень органично. Ближайшим к нему, как ни странно, был Розенбаум, который за вечер мог написать три разных песни — рок-н-ролл, цыганскую балладу и какой-нибудь эстрадный шлягерок...

Но если компетентность Чижа-мелодиста сомнений не вызывала, то тексты его песен, по мнению Бурлаки, выглядели примитивным бытописательством, чем-то вроде «дайте сказать!». Ему казалось, что Чижу нужен соавтор, спарринг-партнер, который напитал бы его идеями. «С самого начала нашего знакомства, — вспоминал Бурлака, — я пытался убедить его в том, что ему надо перебираться в Питер». Но самые смелые мысли Чижа не шли дальше увольнения из хора ветеранов.

— Читаешь в газете интервью с Марком Нопфлером: «Я проснулся утром, жена начала уборку. Иди, говорит, на фиг отсюда. И я пошел в студию. Потом туда подтянулись парни: оказалось, у них такие же проблемы, потому что была суббота, “уборочный” день. Мы сели, выпили пивка и написали песню “Brother In Arms”...» Вот о чем я тогда мечтал: ни от кого не зависеть, заниматься только музыкой и приносить хоть какие-то деньги семье.

После «Рок-периферии» у ГПД-шников забрезжила надежда, что в отношении к ним что-то изменится и меценаты из профсоюзов и комсомола наконец-то выделят средства на приличную аппаратуру. Но главная перемена произошла летом 1988-го в личной жизни Чижа. Они с Ольгой Егоровой стали жить вместе. Решение уйти из семьи было трудным. Его не все приняли, включая даже некоторых друзей. Но Чиж был уверен, что Ольга — та самая «боевая подруга», которая полностью разделяет его взгляды на жизнь.

В те дни Чиж написал песню «Я не хочу здесь больше жить»:

Мне страшно оттого, что мой ребенок будет расти тоже здесь,

Питаться отбросами от продуктовых баз.

Его с рожденья ждет воздух, от которого люди становятся похожи на крыс,

Но у меня для него есть подарок — это противогаз.

— Это влияние Александра Владимировича Чернецкого, его безнадега, — говорит Чиж. — За что зацепился, что в голову ударило... У нас в Дзержинске всем раздавали противогазы — на случай взрывов, всяких катаклизмов. Нужно было явиться в ЖЭК и получить противогазы на всю семью. Противогаз я сразу выкинул, а сумка была хорошая — зеленая, мягкая. Я ходил с ней по городу, удивляя людей.

Август 1988: К нам приехал «Зоопарк»!

Сколько раз ты ни споешь, что у нас плохо, лучше не станет. По-моему, проще людям дать возможность танцевать под нормальный рок-н-ролл.

Из газетного интервью Майка Науменко

Новое подтверждение своей растущей популярности ГПД-шники получили, увидев в Горьком афиши о своих совместных концертах с «Зоопарком». Это был период, когда, наверстывая упущенное в подполье, Майк активно гастролировал по стране. По количеству концертов «Зоопарк» даже вышел на первое место в Ленинградском рок-клубе, обогнав «Кино» с «Аквариумом».

Согласно контракту «звери» должны были отыграть четыре концерта на открытой площадке Сормовского парка. На «разогрев» Горьковский рок-клуб пригласил «ГПД». Если бы Чижу предложили выступить с Rolling Stones, это бы вызвало у него прилив эмоций такой же силы. К тому времени он уже плотно «сидел» на Майке: переписал все его магнитоальбомы, переиграл все песни и даже видел его вживую на фестивале в Питере.

Когда «продленка» зашла в пустой Зеленый театр, ленинградцы уже стояли на сцене, настраивая аппаратуру. Чиж присел на скамеечку в партере и долго наблюдал за ними.

— Я очень стеснялся подойти и сказать: «Здрасте!» Ну, что-то же надо было говорить: «Привет! Мы играем перед вами». Наши парни пошли туда первыми, а я продолжал сидеть, пока мне не крикнули: «Твою мать!.. Мы будем настраиваться или нет?!» И я побрел к Майку на ватных ногах.

Впрочем, эта оторопь быстро прошла: гитарист с гитаристом, как выяснилось, всегда найдут общий язык: «Тут же пошло: “А у тебя какая гитара?.. Ух ты! Дай посмотреть!”» Главное — первый шаг сделать. Тем более, о чем могут музыканты перед концертом говорить: «У вас закуска есть?» — «Сейчас найдем!»

Концерты, кстати, проходили в самый разгар антиалкогольной кампании. Любимый Майком напиток из кубинского тростника («Ром и пепси-кола — всё, что нужно звезде рок-н-ролла!») не завозили в Горький даже в лучшие времена. Каким-то чудом принимающая сторона раздобыла по поллитровке водки и по две бутылки пива на команду. Бывалые «звери» взялись усилить свой рацион с помощью коктейля «чпок»[50]. Это выглядело так: водку мешали с пивом, стакан плотно-плотно накрывался ладонью, переворачивался и бился об колено. И тут же, пока эта смесь шипела, как газировка, мгновенно выпивался. Ленинградцы были искренне уверены, что в момент «бития» происходит некая химическая реакция, чуть ли не на молекулярном уровне, и по балде «чпок» ударяет сильнее, чем обычный «ёрш»...

— Первые два концерта, — вспоминает Баринов, — мы играли «прибитыми»: вслед за нами выходили монстры, и главное было — не обосраться. Потом мы увидели, что они обсираются больше нашего. И наше