Игорь Тимофеев - Ибн Баттута Страница 31

«Это прекрасный город, — сообщает он, — расположенный на обширном пространстве твердой земли, с превосходными чистыми рынками. Мы вошли в Неджеф через Зеленые Врата и попали на овощной рынок, а также в харчевенный и хлебный ряды. За ними идут фруктовый базар, рынок швейников и киссария, далее — базар москательщиков, а за ним ворота Баб аль-Хадра, где находится гробница, в которой якобы похоронен Али, мир да будет с ним. Перед гробницей стоят медресе, завии, странноприимные дома, построенные с большим вкусом. Их стены покрыты кафелем, похожим на магрибинскую глазурованную плитку, но цветом он поярче и рисунком поизысканней. Через Баб аль-Хадра можно пройти к медресе, где живут слушатели и шиитские суфии. Каждого гостя там в течение трех суток дважды в день кормят хлебом, мясом и финиками…»

В Неджефе Ибн Баттута, судя по всему, задержался ненадолго. Здесь он расстался со своими спутниками, следовавшими в Багдад, и, присоединившись к каравану бедуинов из племени Хафаджа, отправился в Басру.

Дорога шла берегом Евфрата, в заболоченной местности, среди зарослей тростника и камыша высотою в несколько метров. На крохотных островках, возвышающихся посреди затопленной поймы, стояли убогие хижины из циновок — сарифы. Над ними поднимались, растворяясь в неподвижном воздухе, сизые дымки глиняных печей — таннуров; где-то рядом, невидимые за плотной стеной камыша, потявкивали собаки. По всей колонне от головы до хвоста прокатился приказ караванвожатого шейха Шамира не отставать. И это неспроста. Ибн Баттуту уже предупредили, что в этих местах надо держать ухо востро. Озерные арабы, искусно лавирующие на своих узких лодках по многочисленным узким протокам, вряд ли осмелятся напасть на караван бедуинов Хафаджа, но стоит кому-либо из спутников зазеваться и на одном из поворотов отстать от колонны, как тут же невесть откуда навалятся на него разбойники и в мгновение ока оберут до нитки.

Так оно и случилось. Уже почти на подходе к Васиту в хвосте колонны послышались крики, и по знаку шейха Шамира колонна остановилась. Оказалось, что несколько факиров, прибившихся к путникам в Хардже, увлеклись благочестивыми разговорами и потеряли из виду хвост колонны. Выскочившие из зарослей разбойники раздели их донага, отобрав даже убогие, нищенские сумы — каш-кули. Теперь, прикрывая руками срам, белокожие костлявые старцы обиженными голосами рассказывали подробности своего приключения, пересыпая свою речь проклятиями в адрес нечестивцев. Собравшаяся вокруг них толпа беззлобно посмеивалась, кто-то из шейхов послал несчастным факирам куски белой материи — изары.

Умм Убейд — деревушка неподалеку от Васита. В ней находилась известная во всем мусульманском мире обитель суфийского ордена «танцующих дервишей».

— В Басите мы будем стоять три дня, — Кс. к бы угадав мысли Ибн Баттуты, добавил шейх Шамир. — Этого вполне достаточно, чтобы съездить к могиле шейха Ахмеда и вернуться обратно. Надо только договориться с кем-нибудь из местных улемов, чтобы он подобрал надежных проводников из племени Бани Асад.

По прибытии в Васит караван разместился в постоялом дворе неподалеку от рынка, а Ибн Баттута не теряя времени направился в местное медресе, где, по слухам, изучали Коран и богословие триста послушников со всех концов Ирака.

Имам медресе Таки ад-дин принял Ибн Баттуту с трогательной теплотой. Он угощал Ибн Баттуту финиками, расспрашивал его о святых местах, где ему довелось побывать несколько лет назад. Узнав о намерении Ибн Баттуты посетить Умм Убейд, он тут же хлопком в ладоши вызвал одного из послушников и распорядился срочно подготовить все необходимое для путешествия.

Пока на заднем дворе торопливо седлали фыркающего, недовольно косящего непривыкшими к свету глазами пегого жеребца, шейх Таки ад-дин, по-старчески покряхтывая, пошел в свою келью и вынес Ибн Баттуте кожаный кошелек, туго набитый дирхемами.

— Пригодится в дальней дороге, сын мой. Ведь деньги как птицы: прилетают и улетают…

Ночь Ибн Баттута провел у бедуинов племени Бани Асад вместе с проводниками, которых ему нанял васит-ский улем, а в полдень следующего дня уже привязывал своего скакуна к коновязи у стены обители ордена рифаитов в Умм Убейде.

Эта обитель отличалась от тех, что Ибн Баттута видел прежде. Она была похожа на густонаселенное подворье, где днем и ночью не умолкал многоголосый гул. Факиры в черных траурных тюрбанах, толпившиеся у мавзолея, напоминали гигантский встревоженный муравейник. Ожидался приезд внука святого. Люди возбужденно перешептывались, ожидая новых сюрпризов. Ибн Баттуту с его черной как смоль бородой и щегольским тюрбаном, перевязанным зеленой лентой хаджи, приметили еще при въезде на площадь и приветствовали, низко кланяясь и прижимая правую руку к груди.

Об удивительной, полной благочестия и презрения к мирским благам жизни основателя ордена Ахмеда ар-Рифаи Ибн Баттута был хорошо наслышан. Ученики ар-Рифаи разносили его идеи по всем уголкам империи, и орден, поначалу состоявший из горстки наиболее преданных адептов, со временем стал самым популярным и разветвленным дервишским братством мусульманского мира. Необычные ритуалы рифаитов, сопровождающиеся избиением себя цепями и прокалыванием тела металлическими иглами, неизменно привлекали тысячные толпы любопытных и способствовали шумной известности ордена.

Внук святого шейх Ахмед Куджак тепло приветствовал Ибн Баттуту и предложил ему сесть рядом с собой. По окончании послеполуденной молитвы на небольшую площадь перед зданием обители вышли музыканты с бубнами и барабанами, и выскочившие в круг факиры пустились в пляс. Ритм танца, начавшегося с медленных и плавных движений, с каждым мигом нарастал; из-под босых ног поднимались во все стороны клубы пыли; длиннополые белые рубахи надулись куполами от самозабвенного кружения. Отрешившись от мира, с поднятыми к небу загорелыми лицами, факиры плясали яростно, азартно, до полного изнеможения.

После предзакатной молитвы на лужайке перед входом в обитель расстелили огромные блеклые, с выгоревшими узорами ковры, на которых появились медные блюда с рисовыми лепешками, рыбой, финиками, глиняные пиалы с овечьим молоком. За ужином, который продолжался до вечерней молитвы, Ибн Баттута расспрашивал шейха Ахмеда о городах Анатолии и о порядках в стране Рум и сообщил ему, что надеется в будущем посетить эти места.

— Что же, сын мой, — сказал шейх Ахмед, — ноги ведут только туда, куда хочет человек. Всегда помни, что надежда без действия подобна дереву без плодов.

Эти слова магрибинец запомнил на всю жизнь. И повторял их про себя всякий раз, когда, пугаясь превратностей дальней дороги, осторожные спутники пытались отговорить его от осуществления задуманного. И всякий раз отбрасывал нерешительность, стиснув зубы, стойко переносил лишения, помня, что одними надеждами цели не достигнешь.