Ингрид Бергман - Моя жизнь Страница 32

Дэвид хотел, чтобы Ингрид играла роль очаровательной, наивной невесты доктора Джекила, а Лана Тернер — роль Иви, дерзкой барменши, не сводящей завлекающих глаз с красивого доктора. Дэвид понятия не имел, что у Ингрид были совсем другие планы, которые она уже обговорила с блистательным режиссером Виктором Флемингом.

Разумеется, мне, как всегда, дали роль прелестной невесты, потому что я уже сыграла трех подобных девиц. Мне просто осточертело играть одно и то же. Поэтому я подошла к мистеру Флемингу и сказала:

— Не могли бы вы поменять нас ролями? Дать Лане Тернер роль невесты, а я бы сыграла эту маленькую колючку, избалованную шлюху Иви?

Он засмеялся.

— Это невозможно. Что ты сделаешь со своей внешностью? Тебе же никто не поверит.

— Откуда вы знаете? Вы видели меня в трех ролях и прекрасно понимаете, что эта роль та же самая, что и прежде. Но ведь я актриса!

Он усмехнулся и сказал:

— Я не верю, что ты сможешь это сыграть. Я имею в виду эту проститутку в баре. Это роль Ланы Тернер.

— Но вы разрешите мне попробовать?

— Селзник никогда не позволит тебе пробоваться в этой роли. Ты снялась в трех больших фильмах. Проба означает, что ты не уверена в том, что делаешь, то есть что ты — не звезда. А мистер Селзник не допустит, чтобы так обращались с его звездами.

— Быть может, нам сделать пробу, ничего не говоря ему?

Удивленный Флеминг спросил:

— Ты действительно способна на это?

— Ну конечно. Я до смерти хочу сыграть эту роль. Давайте сделаем пробу.

Под общим секретом Виктор вместе со своим оператором и другими членами съемочной группы ночью сделали пробу. Потом меня часто спрашивали, зачем я это сделала. Начнем с того, что я просто полюбила эту девушку, барменшу Иви. Я все время думала о ней. Думала, как она ведет себя, как реагирует на все и всех. Кроме того, мне необходимы были разные роли; я не собиралась создавать в Голливуде тип «персиково-сливочной героини».

Моя проба произвела впечатление на Виктора Флеминга. Он позвонил Селзнику и сказал:

— Дэвид, я хочу поменять роли. Ингрид жаждет играть Иви.

Дэвид закричал:

— Да она просто не сможет сыграть такой тип.

Дело в том, что Дэвид свято верил в голливудскую легенду: мальчик-лифтер всегда играет мальчика-лифтера, пьяница — пьяницу, медсестра — медсестру. В Голливуде получаешь роль и играешь ее веками. «Этого хочет публика, — говорят мне. — Она хочет видеть испытанный старый сюжет и знакомое всем лицо».

— Да нет, она может, — сказал Виктор. — Я сделал пробу. Хочешь посмотреть? Я отправлю ее тебе.

Отправил.

У Дэвида вытянулось лицо, и он произнес: «Ну ладно, я согласен».

Теперь уже было очевидно, что Европе предстоит долгая и жестокая война и едва ли она может дать будущее молодой шведской актрисе. Поэтому Петер и Ингрид решили, что их совместное будущее принадлежит США. Хотя Швеция казалась защищенной от вторжения, Петер готовился оставить ее. Ему удалось достать билет на скоростной рейс из Лиссабона в Нью-Йорк, но в последнюю минуту все места в самолете были отданы американским гражданам. В конце концов он нашел свободную койку на португальском грузовом судне и медленно двинулся через Атлантику. Спустя шесть недель он достиг Нью-Йорка. Петер прибыл в Голливуд на рождественские праздники 1940 года.

Итак, 1941 год. Петер наконец в Америке, и мы отправляемся в Сан-Вэлли на небольшие каникулы.

Раздается телефонный звонок. Это Дэвид, который сообщает, что проездом в Сан-Франциско остановился Эрнест Хемингуэй с женой, а потом он отправляется в Китай. Дэвид организовал мне встречу с Хемингуэем, если я смогу туда приехать. Ну как, смогу? Смогу ли я? Да я уже в пути. Мы с Петером кидаемся в машину, потом в поезд, и вот мы уже сидим рядом с Эрнестом и его женой Мартой Гелхорн в ресторане в Сан-Франциско. Целую неделю я провела в горах, у меня загорело лицо, шелушился нос. Глядя на меня с улыбкой, Эрнест говорит: «Ну что же, думаю, мне нет нужды волноваться .

Он спросил меня об ушах. Видимо, его интересовало, как они выглядят, ведь Мария носит очень короткие волосы, поэтому уши не должны быть слишком уж некрасивыми. Но я решила, что он имел в виду мой слух. Поэтому я ответила: «Благодарю вас, слышу я хорошо. Мне кажется странным, — сказала я, — что вы выбрали для этой роли меня, ведь я северянка. Никогда не думала, что вы выберете меня на роль испанки». и он ответил: «Я видел испанок, похожих на вас. Многие из них высокого роста, блондинки. Не волнуйтесь, вы получите эту роль».

Но я все равно волновалась, поскольку знала, что последнее слово остается за студией «Парамаунт», а не за автором. А там уже обсуждались другие претендентки. Итак, Эрнест Хемингуэй отправился в Китай. Вот, собственно, и все.

После отдыха Петер обосновался в Рочестере, штат Нью-Йорк, чтобы закончить двухлетние курсы, по окончании которых он получал степень доктора медицины США. А на другом конце Америки, в Беверли-Хиллз, Ингрид сняла небольшую квартиру с чернокожей служанкой по имени Мейбл. Пиа, которой исполнилось два с половиной года, постигала английский значительно быстрее, чем ее мать. Ингрид стала владелицей побитого драндулета «крысиного», по ее определению, цвета, в который никому не придет в голову заглядывать. Она в принципе отвергала черные лимузины с шоферами. Старший смотритель автостоянки студии «МГМ» не может забыть тот вечер, когда она обнаружила, что бампер другой машины сцепился с бампером ее автомобиля. Она с трудом оттягивала железки то вверх, то вниз, пытаясь расцепить машины. К тому времени, когда на помощь прибыл смотритель, она уже со всем ставилась сама и взглянула на него, сияя торжествующей улыбкой. «Первая кинозвезда в моей жизни, которая не испугалась испачкать свои руки», — прокомментировал он этот эпизод.

«Доктор Джекил» стал первым из моих американских фильмов, где я полностью изменила свой тип.

Спенсер Треси особого счастья не испытывал (не из-за меня, у нас все складывалось нормально), ему вовсе не нравилось играть два противоположных, исключающих друг друга характера — здравомыслящего доктора Джекила и монстра мистера Хайда. Он хотел играть самого себя, воплощать свою индивидуальность. А она была полна обаянием, теплом, что, собственно, и сделало его великой кинозвездой. Он с отвращением играл раздвоенность характера, показывая отвратительную сущность жестокости и зла человека, живущего в мистере Джекиле.

А я хотела играть именно это. Я жаждала стать совсем другой, приложить ко всему руку, играть все роли в мире.

Спенсеру не нравились в фильме некоторые сцены. Особенно одна, где ему надо было взбежать по лестнице, неся меня на руках в спальню для весьма определенной цели. Виктор Флеминг показал эту сцену. Большой, сильный, он поднимал меня и взбегал со мной по лестнице, как с пушинкой. Спенсер взвыл: «А что будет с моей грыжей?» Они наспех соорудили какую-то перевязь, одним концом которой обмотали меня. За другой тянули в то время, когда Спенсер взбегал по лестнице. Он был позади меня, поэтому казалось, будто он сам несет меня на руках.