Александр Гомельский - Центровые Страница 32

Пожалуй, эта скромность и внешняя незаметность мешали ему в игре. Действуй он агрессивней, эффектней, выпуклей, наверняка как спортивная личность выиграл бы. Однако таков уж характер: предпочитал оставаться на заднем плане. Брал же свое сообразительностью, умением подыграть, мыслью. Тем не менее в выгодных ситуациях, когда вроде бы непременно нужно взять игру на себя, Саша снова не желал выделяться, выставлять себя на авансцену, чем, повторяю, обеднял, обкрадывал свою игру. Но было у него замечательное качество, которого не хватало и многим асам прошлого, не хватает и многим именитым баскетболистам — центровым последних лет. Болошев крайне редко ошибался. Он умел дорожить мячом, и почти не допускал брака. Уж если Саша бросал — то почти наверняка точно в кольцо. Если делал передачу — стопроцентный был пас партнеру. Если шел на подбор — мяч обязательно доставался ему. А коли уж случалось ему допустить промах (крайне редко это было), так он расстраивался и переживал до такой степени, будто свершилось непоправимое.

Осмелел Болошев в московском «Динамо». Здесь на него в этом плане повлиял Анатолий Блик — игрок–лидер, вожак по натуре, умевший повести за собой на площадке и за ее пределами. Блик тогда фонтанировал идеями, вдруг открыл необходимость занятий с отягощениями по американской методике и таскал за собой Болошева и Сидякина. Бесконтрольное увлечение штангой закончилось тем, что Сидякин получил тяжелую травму. Саша же, по обыкновению, тренировался с умом и действительно неплохо прибавил в мощи, что и стал использовать в игре.

В «Динамо», особенно после преждевременного ухода Володи Никитина, Саша скоро стал одним из лучших игроков. Так что волей–неволей ему пришлось быть постоянно на виду, брать игру на себя. И вообще, вся эта тройка в те годы была очень заметна, именно эти трое ребят в конце 60‑х и до середины 70‑х годов задавали тон в «Динамо», все привлекались в сборную, но закрепился (характерный штрих) в ней один Саша, хотя его партнеры вроде бы были более яркими и запоминающимися.

Маленькие Блик и Сидякин (относительно, конечно, маленькие) были так нацелены на кольцо, что, не раздумывая, шли в атаку и бросали, бросали, бросали. Это были индивидуалисты, ярые «технари» в полном смысле слова. И в какой–то степени их манера игры сделала Болошева таким, каким он стал и был большей частью всю свою спортивную карьеру. При таких крайних Саша должен был быть очень внимательным как в атаке, так и прежде всего в обороне. И он оставался верен себе. Роль «чернорабочего» его вполне устраивала, он считал, что так и должно быть, что все в порядке вещей. И он неутомимо снабжал мячами быстрых форвардов, буквально кормил их пасами, ставил им заслоны, брал на себя всю трудную и неблагодарную черновую работу и в нападении, и в защите. Но даже став выдающейся фигурой не только в «Динамо», но и в сборной, Болошев не изменил себе. Как был он лишен всяческого честолюбия, как не было у него желания отличиться самому, так и не появилось. Он все клал на алтарь команды и успех коллектива воспринимал как свой личный успех. Только так — и не наоборот. Не блистал сам, как бы намеренно уходя в сторону, и тем самым делал огромное дело — создавал игру другим. За это его и ценили и в «Динамо», и в сборной, за это и я позвал его в команду перед чемпионатом мира в Маниле, хотя это, повторяю, был уже далеко не тот Болошев, каким он был на Олимпиаде‑72 в Мюнхене или на чемпионате мира 1974 года в Пуэрто — Рико.

Но в том–то и дело, что мышление, кругозор, понимание законов большой игры и своего места в этой игре позволяли Болошеву и в достаточно солидном для спорта, для баскетбола возрасте после длительной разлуки со сборной, с ведущими игроками не только без ущерба для команды вернуться в сборную, но и приносить немалую пользу, оставаться на первых ролях. В конце концов Саша ведь никогда не был бомбардиром, снайпером, никогда не был суперцентровым (рост все же не слишком внушительный), но Болошев был хорош и интересен в другом — в игре командной, общей. И вот тут он был незаменим.

Широко, если можно так сказать, по–баскетбольному образованный, Болошев обещает стать хорошим тренером, Опыта ему не занимать, такта, умения ладить с людьми — тоже. Правда, долгое время он недоумевал, каковы же его функции на тренерском месте. Саша признавался, что подчас ему хочется самому выскочить на площадку, схватить мяч и забить. В нем все еще сидит игрок. Причем — парадоксы судьбы — теперь как раз ему хочется все делать самому, быть на виду, блистать. Не учить, а показывать. Ему кажется, что он все сумеет сделать лучше, чем его подопечные. И кто знает, может быть, так оно и есть, хотя хороших баскетболистов даже в самые трудные для команды времена в «Динамо» всегда хватало. Оказалось, что Болошев и темпераментный, и азартный, и горячий человек. А в роли игрока Саша как раз выделялся холодной головой, рассудительностью, осмотрительностью. Что ж, вполне вероятно, что сочетание этих качеств сделает из выдающегося баскетболиста Саши Болошева не менее заметного тренера Александра Александровича Болошева. Когда писались эти строки, Саше было всего 39 лет. По нынешним временам совсем немного. Так что у него еще все впереди. И мне кажется, мне хочется так думать, что тренер Болошев сумеет реализовать на площадке то, что когда–то не всегда умел делать Болошев–игрок. Чего ему и желаю.

Владимир Жигилий

Сколько знаем мы спортсменов — и не только баскетболистов, — которым было многое дано природой, а они так и не раскрылись полностью, так и не оправдали всех надежд, так и не сказали свое слово… Что ж, это грустно, нам по–человечески жаль таких людей, хотя в душе мы всегда их же и порицаем за то, что они вроде бы оскорбили нас в лучших чувствах. И в таком подсознательном недовольстве есть своя логика. Тем более что и в самом деле неудачи спортсмена чаще всего — итог его собственной слабости. И поэтому же нам особенно неприятны люди, сваливающие вину на привходящие обстоятельства, видящие причину неудач в ком и где угодно, но только не в себе.

К сожалению, подобных любителей выгородить себя и оправдать не так уж мало. И значительно меньше таких, кто действительно был отодвинут в тень отнюдь не по собственной воле. И насколько же больше уважения они заслуживают, ибо не ищут виновных на стороне, а целиком и полностью берут на себя груз случившегося. Даже и тогда, когда объективно многое складывалось не в их пользу…

На эти сентенции натолкнули меня мысли о Володе Жигилии, одном из тех баскетболистов–центровых, который еще играл, когда мы работали над этой книгой, один из тех, с кем у меня всегда сохранялись самые теплые и дружеские отношения.