Ирина Баранчеева - Семейная жизнь Федора Шаляпина: Жена великого певца и ее судьба Страница 32

В Ратухино было действительно скучно. Как и в прошлое лето, часто лил дождь. Развлечений у Иолы Игнатьевны не было почти никаких, зато забот и хлопот довольно. С утра до вечера она была занята с детьми, и главной темой их разговоров был, конечно, Шаляпин. «Не проходит и дня, чтобы я не говорила о тебе с нашими дорогими детьми», — писала она, переживая, что Шаляпин уделяет им так мало времени. Дети видели отца только на фотографии.

Единственным светлым событием в этой череде унылых будней стало рождение 21 сентября 1905 года близнецов Татьяны и Федора. Но и оно прошло как будто незамеченным. Появление новых членов шаляпинской семьи не смогло разрядить атмосферу.

Конец этого ужасного 1905 года они снова проводили не вместе. Шаляпин вновь не получил писем от жены — работа российской почты погубила их жизнь! — и был недоволен. В Сочельник Иола Игнатьевна отправилась поговорить с ним по телефону. Ее советы и замечания вывели Шаляпина из себя. Он грубо оборвал ее: basta! Довольно!

Стороной Иола Игнатьевна узнавала, что Шаляпин весело проводит время в Петербурге, а для нее год заканчивался тем же, чем и начинался, чем начинались и заканчивались все годы ее супружества, проведенные в России: «Я одна! одна! одна! Это печальное слово!»

Но и новый 1906 год не принес им радости. Скандалы и ссоры продолжались. Шаляпин заявил Иоле Игнатьевне, что жить с ней для него одно мучение.

В феврале он опять пел в театре Монте-Карло и проигрывал в казино огромные суммы денег. Теперь это случалось с ним регулярно.

В марте Шаляпин телеграфировал жене, что нашел для них виллу в Beaulieu, куда семья, видимо, и отправилась, а сам Шаляпин поехал дальше. Теперь он старался долго не задерживаться на одном месте. Из Киева он прислал открытку с дежурными словами о том, как любит их и как без них соскучился. Но Иола Игнатьевна уже не обманывалась: если бы он действительно любил их, он был бы вместе с ними.

На самом деле бедный Шаляпин был не так уж виноват. Не его вина была в том, что он не был создан для спокойной семейной жизни. Но Иолу Игнатьевну он любил, и потому его так задевало ее нежелание быть постоянно рядом с ним — во всей его суматошной и сумасшедшей жизни — и ее упреки, и даже вовремя неотправленные письма.

Любая мелочь вызывала у него вспышки гнева. Молчание жены оскорбляло его. Когда он уезжает, она не только не едет вместе с ним, она даже ему не пишет — разве это не доказательство того, что она больше его не любит?! И он писал ей то отчаянные, то гневные письма, слал возмущенные телеграммы с требованиями немедленно сообщить ему о здоровье детей, и это говорило о его любви к ней больше, нежели все его любовные письма, написанные за эти годы. Он думал, что таким образом заставит ее откликнуться, отозваться — как сумасшедший, он жаждал ее ласки. Но вместо этого получал в ответ лишь краткие сообщения о здоровье детей, о чем он, собственно, и спрашивал… и никакой надежды не оставалось. Иола Игнатьевна была обижена на него. И оба они были слишком измучены, душевно истерзаны, чтобы предотвратить надвигающуюся катастрофу.

В мае Шаляпин ненадолго съездил в Москву и Петербург, а затем снова вернулся за границу. В тот момент Иола Игнатьевна не придала особого значения этой его поездке.

В июне 1906 года Шаляпин гостил в имении Рауля Гюнзбурга chateau de Cormatin, а Иола Игнатьевна с детьми и мамой отдыхала на итальянском курорте в Аляссио. В одном из писем Шаляпин просил Иолу Игнатьевну оставить детей на нянек, а самой приехать к нему. Это был последний шанс, который давала им судьба. Шаляпин хотел восстановить отношения. Но Иола Игнатьевна приехать не смогла: именно в это время серьезно заболела ее мама. Пришлось Шаляпину самому приехать в Аляссио. Дети были, конечно, в восторге. Приезд отца воспринимался ими как какое-то огромное, немыслимое счастье. Ведь Шаляпин нечасто баловал их своим присутствием. Но прошло несколько дней — и Шаляпин уехал. Провожая любимого папу, малыши плакали, а у Иолы Игнатьевны при виде этой картины сердце обливалось кровью.

В конце июля, закончив свои дела в Париже, Шаляпин направился на лечение в Эмс, откуда начал писать Иоле Игнатьевне скучные письма. В Эмсе он умирал от тоски. Всех в тот момент занимали революционные события, происходившие в России. «Дела в России, сказать по правде, плохи, и я еще не знаю, когда все закончится», — сокрушался Шаляпин.

А между тем становилось ясно, что обстоятельства надолго приковали Иолу Игнатьевну к постели больной матери. Джузеппина Торнаги была тяжело больна. Врачи подозревали у нее рак матки.

Вскоре Иола Игнатьевна отправила в Эмс телеграмму, что маме совсем плохо и с минуты на минуту можно ожидать печального исхода. Возможно, она надеялась, что в эти трагические минуты Шаляпин приедет и поддержит ее. Но он не прервал лечения. Ограничился ободряющими словами.

К счастью, через несколько дней Иола Игнатьевна сообщила ему, что кризис миновал, маме стало лучше. Шаляпин мог вздохнуть свободнее. Никаких усилий с его стороны не потребовалось. Можно было, как и раньше, давать советы на расстоянии.

А в Аляссио Иола Игнатьевна буквально сбивалась с ног. Помимо забот о пятерых детях и больной маме, ее не оставляла мысль о Шаляпине: как он? что с ним? Решение быть вдали от него давалось ей нелегко. Ее ответственность становилась ее несчастьем. Но теперь к этим привычным терзаниям Иолы Игнатьевны добавился ужас оттого, что Шаляпин намеревался ехать в Россию.

Это его решение показалось ей совершенно нелепым. Итальянские газеты писали о забастовках железнодорожных рабочих. Вспоминая недавние волнения в Москве, Иола Игнатьевна подозревала, что театры также не будут работать. Зачем Шаляпину ехать в Россию, если там не будет для него работы и если она вынуждена на всю зиму остаться в Италии?

«Если, не дай Бог, с тобой что-нибудь случится, я сойду с ума, — писала она ему, — поэтому заклинаю тебя, подумай хорошенько о нас и подумай о том, что у тебя есть пять детей, которым ты нужен, и у тебя есть семья, которая трепещет от мысли, что может потерять тебя».

Но разве можно было переубедить Шаляпина!

Перед отъездом он навестил свою семью в Аляссио. На сердце у Иолы Игнатьевны было тяжело. Как будто бы они прощались навсегда! Какая-то тяжесть недоговоренности, неловкость, непонимание остались от этой встречи. Но Шаляпин был нежен, говорил ей ласковые слова, убеждал в своей любви, и ей ничего не оставалось, как смириться. Что же еще она могла сделать?

И вот наступили эти тягостные месяцы разлуки… В сентябре 1906 года Шаляпин вернулся в Россию. Один. Почти каждый день он пишет Иоле Игнатьевне нежные, трогательные письма. В каждом слове в них — любовь и ласка, наконец-то обретенная уверенность в бесценности их чувства, в бесценности их дорогой семьи.