Мария Павлова - Илья Фрэз Страница 32

В наш век скоростей и душевных стрессов, информационного взрыва и «деловых» не только взрослых, но и детей фильм Ильи Фрэза «Это мы не проходили» вызывает чувство грусти по братству людей, по доброте и терпимости, взаимопониманию и любви. Тоски по Дому. По тому, без чего жизнь наша теряет смысл и радость. К этому ощущению он подводит постепенно, не сразу, всем своим эмоциональным настроем, неброской, сдержанно-лирической стилистикой.

Внутреннее действие фильма, движение мысли и чувств заключены между двумя музыкальными темами. Между бодрой, ритмической песенкой о том, что «не те студенты, которые аудитории не покидают сто лет, а те, которые прыгают в скорые и… привет!», звучащей в начале фильма под гитарный перезвон, и грустной, лирической мелодией финальной песни, в словах которой заключен, как нам кажется, смысл фильма: «Век наш я не трогаю, не браню наш век. На разрыв он пробует слово «человек». Захотела просто я песню спеть о том, что не буду островом, а — материком!»

Так из шутки, юмора, праздника исподволь родилась в фильме «Это мы не проходили» грустно-задушевная интонация, свойственная, между прочим, большинству фильмов Фрэза, даже самым веселым и жизнерадостным, таким, как, например, «Первоклассница» или «Чудак из пятого «Б».

Как-то в разговоре Илья Абрамович, помнится, полушутя сказал о себе, что он хоть и ставит комедии, но в душе — меланхолик. Наверное, это так и есть, ибо ни об одной из его комедий и в самом деле не скажешь однозначно — веселый фильм. Улыбка, юмор всегда соседствуют в них со светлой печалью, мечтательно-философской раздумчивостью, которые разлиты, кажется, в самой атмосфере его фильмов. Истоки этого, думается, в мироощущении режиссера, в его стремлении к гармонии и красоте человеческих отношений — и в то же время в сознании, что гармония эта достигается — а порой и не достигается — ценой огромных душевных затрат. И оттого в фильмах Фрэза всегда ощущается озабоченность, обеспокоенность умудренного жизнью человека за судьбу своих юных героев, за судьбу зрителей — детей, сидящих в зале. Оттого, вероятно, сюжеты, рассказанные в них, как правило, заканчиваются открытым финалом — не ясной заключающей точкой, а многоточием, давая зрителю возможность додумывать, проецировать экранную сегодняшнюю реальность в завтрашний день героев.

Казалось бы, все случившееся с Митей Красиковым и будущими учителями из фильма «Это мы не проходили», с маленьким Димкой и Колей Голиковым, с Родькой в фильме «Хомут для Маркиза» и Романом в фильме «Вам и не снилось…» приведено к сюжетно-фабульному завершению. Уходит из дома «купленный» Димкой папа… Остается без взаимности чувство первой влюбленности Коли Голикова… Конфликтом оканчиваются отношения с родителями у Родьки и Романа.

И тем не менее что-то в этой сюжетной завершенности фильмов не отпускает зрителя, оставляет его в раздумье о завтрашней судьбе героев, потому что завершаются лишь сами события, происшедшие в фильмах. Но всем своим ходом они словно бы подводят юных героев Фрэза к переосмыслению себя как личностей и своего места в окружающем мире, к самостоятельной работе души, которая как раз и продолжится где-то уже за рамками кинематографического сюжета. Не случайно герои большинства фильмов Фрэза остаются в финале наедине с собой, на пороге нравственных открытий. Это не завершение определенного этапа их жизни, а лишь начало его, а значит, как бы завязка нового, пока еще неведомого нам сюжета.

Таким образом, и мы, зрители, досмотрев последние кадры, не сразу расстаемся с ними, а мысленно продолжаем еще какое-то время жить их душевными волнениями, озабоченные их дальнейшей судьбой. И потому даже вполне счастливо и благополучно разрешившиеся рассказы о первокласснице Марусе Орловой или пятикласснике Боре Збандуто не вызывают в нас ощущения успокоенности, безоблачности.

Вот в этой-то эмоциональной объемности, многомерности сюжета и заключено, пожалуй, одно из притягательных свойств режиссуры Ильи Фрэза, позволяющих думать о героях как о живых людях, вызывающих активное отношение к ним со стороны зрителей. Открытые финалы в фильмах Фрэза дают возможность соотносить проблемы, поднятые в них, с реальными проблемами, судить о них с точки зрения жизни, современной действительности.

В. И. Немирович-Данченко отмечал, что главное в театре не в том, что люди смотрят, а в том, с чем они уходят со спектакля, что уносят с собой. После просмотра фильмов Ильи Фрэза зрители уходят задумавшись о жизни, о судьбе своих детей, о судьбе нынешнего молодого поколения. И в этом — активность гражданской позиции режиссера Ильи Фрэза.

ИСПЫТАНИЕ ДРАМОЙ

Хотя фильмы Ильи Фрэза всегда имеют точный возрастной адрес, диапазон их воздействия значительно шире. Фильм «Чудак из пятого «В», например, адресованный детям, с удовольствием смотрят и взрослые, а «взрослая» картина «Это мы не проходили» живо задевает ребят.

— Фильм для детей обязательно должен быть интересен и взрослым, — говорит Фрэз, — а специфика детского кино в том, мне кажется, что оно должно обращаться в первую очередь не к уму, а к сердцу зрителя.

О детском кино уже давно и много спорят. И хотя к единому мнению не пришли, кажется, и сегодня, все-таки преобладает точка зрения тех, кто убежден, что только тот детский фильм хорош, который вызывает живое участие и интерес взрослых.

«Работая над сценарием, создавая фильм, надо все время учитывать специфику детского восприятия. Однако из этого не следует, что такая картина будет неинтересна для взрослых, потому что хорошая детская книга, хорошая детская пьеса, хороший детский фильм всегда интересны и для взрослых, как интересно всякое подлинное искусство «без скидок», — писал в середине 30-х годов Л. Кассиль («Кино», 10 июня 1935 г.). Тем не менее еще и сегодня, под прикрытием якобы специфики детского кино, выходит на экран немало скучных, сереньких фильмов, авторы которых считают, видимо, что детскому восприятию доступны лишь примитивно-назидательные, невыразительные сюжетцы либо бездумно-развлекательные комедии, вызывающие смех до упаду.

Детский мир столь же неоднозначен, как и мир взрослый. В нем есть любовь и дружба, великодушие и корысть, обида и ревность, сострадание и жестокость — состояния души, чувства, переживаемые детьми гораздо сильнее, непосредственнее. И потому ребятам нужны не только «чисто» детские жанры — киносказки, киноприключенческие или трюковые кинокомедии. Детскому восприятию и пониманию доступно все жанровое богатство кинематографа. Им нужны и сатирическая комедия, и трагикомедия, и социальная драма, вызывающие серьезные размышления о себе, о современности, о будущем. «Специфика детской аудитории не в том, чтобы приседать перед ней на корточки, не в упрощении сюжета, конфликтов, характеров, а в ясности художественной формы, той простоты, которая с таким трудом дается в искусстве… Если мы хотим готовить наших детей не к выдуманной безоблачной жизни, а к реальной борьбе, мы должны говорить им о жизни правду, касаться в детских фильмах любых проблем, но коль скоро речь идет об искусстве, то эти проблемы должны быть решены художественно… Детям нужно говорить правду о добре и зле, о чести и бесчестии, храбрости и трусости, правду о жизни во всех ее проявлениях… Выйдя на широкую самостоятельную дорогу, сегодняшние юные зрители встретят еще, к сожалению, на этой дороге и то, что мешает нам жить и работать. Они должны быть готовы к беспощадной битве с нечестностью, несправедливостью, жестокостью»[24], — писал С. Михалков.