Александра Юрьева - Из Харькова в Европу с мужем-предателем Страница 32

Я совсем ничего не знала о жизни в других странах. Выехав из Советской России, первое, что я увидела в Финляндии, был ресторан. Я совершенно обалдела. Это была станция, кажется, Ваалимаа (фин. Vaalimaa), последняя русская станция. Деревянные полуразваленные постройки, все грязные, какие-то канавы вырыты, обтрепанные солдаты с винтовками, охраняющие финскую границу. Пересекая границу, попадаешь в такой мир, который только во сне можно увидеть, если очень страдаешь от голода. Когда человек, как здесь, в Америке, живет в хорошей семье, ходит в хорошую школу, приходит домой, а дома все как всегда, то кажется, что твой дом, твое окружение, твоя обычная жизнь — это все неизменное. Но ничего подобного. Когда ты в один момент теряешь все это, попадаешь на такую передаточную станцию, на которой — поломанные заборы, солдаты в грязных шинелях, даже погода какая-то мрачная, дождь, все в грязи. И вдруг, перейдя границу, ты перемещаешься в совершенно забытую жизнь, которая была в детстве, и даже лучше. Все эти ощущения были настолько яркими. Такой радости, такого счастья я никогда в жизни потом не испытывала. Все аккуратное, ухоженное, все начищено до блеска, сделано из великолепного полированного дерева; прекрасный барак и станция, где проходишь таможню; все улыбаются, чистые, одеты хорошо, приятно пахнет, и даже дождь доставляет удовольствие.

Потом мы остановились на одну ночь в городке Або, в таком отеле, который раньше я видела только на картинках. Наша комната была полностью обшита деревом, а под панелями на полочке стояли замечательные безделушки и статуэтки, на столе — цветы; удобные чудесные кровати, все так чисто, горничная приходит, а еще чудный ресторан, где можно есть что угодно. Это было совершенно невероятно: такое небольшое расстояние, и такой немыслимый контраст, такая огромная разница. Эти ощущения и эта станция мне очень хорошо запомнились.

Предыдущие несколько лет моей жизни стали таким кошмаром, что иногда было трудно понять, что это — сон или действительность. Сознавая, что находишься в западне, со временем смиряешься с невозможностью изменить существующее положение, чтобы сохранить здравый ум. И вообразите то блаженство, когда внезапно ты просыпаешься и обнаруживаешь, что все вокруг прекрасно, точно так же, как было в детстве! Я помню, что думала в тот момент: «Боже мой, как я люблю Видкуна! Какой он замечательный!». Он казался мне животворящим солнечным светом, источником счастья, тепла и безопасности. Я оставила мрак и неприятности позади навсегда. С этого момента и долгое время впоследствии во мне жила уверенность, что до конца наших дней мы будем вместе преодолевать все препятствия, возникающие на нашем пути.

На следующий день рано утром мы сели на поезд, идущий в Хельсинки, и с поезда сразу отправились в гостиницу. Мы с Видкуном проводили время главным образом в разговорах, поэтому мне не удалось посмотреть город. Я не совсем еще поправилась от болезни, но через некоторое время почувствовала себя гораздо лучше, к сожалению, ненадолго. Я заметила, что белки моих глаз пожелтели, и начала намекать, что не мешало бы обратиться к врачу. Видкун, видимо, не был особенно озабочен этим. Он сказал мне, как всегда: «Ничего, ты еще молода, это у тебя пройдет. Просто это реакция твоего организма на большие перемены в жизни. Ты нервничаешь, к тому же устала от этого путешествия. Как только ты отдохнешь, будешь снова чувствовать себя хорошо».

Я думала, что, возможно, он боялся, что что-нибудь может нарушить наши дальнейшие планы. Он продолжал заверять меня: «Подожди, скоро мы приедем в Ригу. У меня там есть несколько друзей, один из которых мой бывший коллега, когда я служил военным атташе в России, он женат на очень приятной русской даме, они мои старые хорошие друзья, и ты будешь рада познакомиться с ними. Они смогут помочь нам устроить венчание».

Я согласилась со всем без возражений. Несмотря на то, что я всегда относилась ко всему очень ответственно, я все еще не привыкла к тому, что взрослые люди спрашивали моего совета или мне приходилось участвовать в принятии какого-то решения. Кроме того, по какой-то причине, которую я до сих пор не совсем понимаю, в присутствии Видкуна я всегда чувствовала себя бессильной, без собственной воли, без собственного мнения.

Таким образом, наше путешествие продолжалось. В Эстонии мы остановились на короткое время в Ревеле (теперь это Таллин), но у меня была высокая температура, и я мало помню об этом городе. К тому времени, когда мы приехали в Ригу, я почувствовала себя немного лучше и с удовольствием заметила, что все там напоминало мне типичный русский город до революции. Почти все говорили по-русски. И на улице я видела мальчиков и девочек в той же самой школьной форме, которую раньше носили в России. Жизнь в Риге была спокойной, патриархальной и недорогой. Я подумала, что это могло бы быть хорошим местом для мамы, если бы я смогла привезти ее с собой.

Белые русские газеты и журналы в Риге, как местные, так и присылаемые из Берлина, произвели на меня сильное впечатление. Без боязни репрессий они свободно выражали критику в адрес советского правительства, и я впервые смогла прочитать о судьбе тех русских, которые бежали и жили за границей с 1917 года, среди них были мои родственники и хорошие друзья моей семьи. Я очень хотела узнать новости о Харькове и Украине, но оказалось, что я знаю больше, чем газеты о тамошних условиях, поскольку я только что уехала оттуда. По крайней мере газеты практически точно описывали голод и общие условия там.

Первое, что мы сделали в Риге, — встретились с другом Видкуна и его русской женой. Они просили нас остановиться у них. Насколько я помню, Видкун отклонил это приглашение и снял номер в гостинице, но мы все равно проводили много времени в Риге вместе с этой гостеприимной парой. Я уже не помню их фамилий, поэтому буду называть их семьей Икс. Эта маленькая суетливая смуглая госпожа Икс взяла меня под свою опеку и очень хлопотала повсюду, стараясь сделать нашу свадьбу наиболее церемониальной и традиционной, тогда как Видкун хотел устроить частную церемонию. Ей также помогало то, что новость о свадьбе Видкуна было трудно удержать в секрете от многочисленных людей в Риге, которые хорошо знали его. Многие из них были там потому, что мировые дипломатические и торговые переговоры проводились в Риге, так как Соединенные Штаты и большинство западных стран отказывались признавать советское правительство.

Пока мы находились в Риге, Видкуну было необходимо встретиться с членами латвийской делегации в Лиге Наций, которые должны были представить его последний доклад о помощи голодающим в России на следующей ассамблее Лиги. Он проводил большую часть своего времени на конференциях с этими людьми и с различными правительственными чиновниками, а я оставалась под опекой госпожи Икс. Мы ездили по городу, осматривая достопримечательности, ходили по магазинам, она даже отвела меня к своему парикмахеру, чтобы я выглядела прилично ко дню свадьбы. Я думала, что каждая молодая женщина хочет, чтобы ее свадьба была торжественным и памятным событием. Что касается меня, то мне предстояла поспешная свадьба среди совершенно чужих мне людей, в чужом городе, вдали от мамы и всех моих друзей. Случайно я поймала себя на мысли, что мне жаль, что венчание не будет православным, так похожим на царское коронование. К тому же я очень тосковала и была подавлена тем, что ничего не знала о маме с тех пор, как покинула Харьков. Я боялась писать кому-либо после пересечения российской границы из-за боязни скомпрометировать своих адресатов перед советскими властями.