Анатолий Чупринский - Маленькие повести о великих писателях Страница 32

«… гимназист он кто; все больше несурьезность в голове!»

Нежинскую гимназию высших наук князя Безбородки ученики с гордостью именовали «Лицеем», себя лицеистами. И хоть существовали в ней «чужеземные дни» когда полагалось обращаться к наставникам либо на французском, либо на немецком, на обед те же пироги с зайчатиной, что и в других гимназиях.

В первый день Николенька подвергся испытанию. Ученики обступили его со всех сторон, начали словами и подлыми тычками в спину выводить из себя. Обычно тот, кто принимал насмешки как должное, на время обучения терял всяческое уважение.

Несколько секунд Николенька, прищурившись, оглядывался, прицеливался. И вдруг неожиданно…

… лицо его посерело, и сильно вытянулось. Глаза страшно скосились к носу, брови разлетелись в разные стороны. Задрожав всем телом, он начал мелко щелкать зубами и выть волком.

Толпа учеников отпрянула. Кто-то тихо вскрикнул.

А Николенька мгновенно сбросил с себя маску «сумасшедшего волка» и весело расхохотался.

Толпа учеников облегченно выдохнула. Все обступили Николеньку. Только один стоял в стороне, хмурился. Нестор Кукольник. Будучи сыном директора гимназии, он всегда держался особняком. Положение обязывало. Другие хлопали Николеньку по плечам.

— Ну, брат! И напугал ты нас!

— Где так выучился притворяться?

Николенька скромно умолчал, что скопировал одного нищего с Сорочинской ярмарки. Того панически боялись, никто не задирал. Если кто и пытался, нищий тут же демонстрировал «сумасшедшего волка». Вся ярмарка считала его бесноватым, и только наблюдательный Николенька не верил. В самый разгар «буйства», нищий незаметно подмигнул ему, поскольку мальчик единственным на ярмарке раскусил секрет его самообороны.

Разумеется, Николенька продемонстрировал лишь малую толику из своего арсенала. Но это сразу почувствовали все.

Впоследствии, Николенька с незаурядным актерским мастерством сыграл в ученическом спектакле возрастную роль. И не только возрастную. Но и женскую. Николенька с блеском исполнил г-жу Простакову из комедии Фонвизина «Недоросль».

— Тебе надобно на сцену. Непременно на сцену, — категорически настаивал ближайший друг Саша Данилевский, с которым в гимназии они особенно сблизились.

Даже извечный соперник, Нестор Кукольник, учившийся классом ниже, не скрывал своего восторга.

— Из тебя выйдет Михаил Щепкин.

Пролетят годы. Нестор Кукольник станет известным писателем. Не менее известным станет и Николай Гоголь, а пока…

— На сцену тебе надобно.

— Из тебя выйдет Щепкин.

Гимнастика, холодный душ по утрам и вообще, весь суровый распорядок гимназического воспитания Николеньке очень на пользу. За год-два он заметно вырос и окреп. Нос стал еще длиннее,/зловредная оса! Чтоб тебя!/. А самое главное, его насмешливый нрав обрел новые, просто угрожающие краски.

Соученики, «однокорытники», как они с гордостью именовали друг друга, старались особенно не приближаться к нему.

Беспощадного, язвительного языка опасались даже наставники. Прозвища он раздавал направо и налево. С неуемной щедростью. И они закреплялись за человеком надолго. Если не навсегда.

Конечно, Николенька фантастически много читал.

Карманы его тужурки постоянно набиты листками из великих поэтов. Ломоносов, Державин, Пушкин…

Зная хозяйственность и бережливость в отношении к книгам, «однокорытники» избрали его Главным Хранителем сообща выписываемой литературы. И Николенька тут же завел в читальне какие-то просто деспотические порядки. Стоило любому из «однокорытников» возникнуть на пороге, как он, сдвинув брови, грозно рычал:

— Руки-и-и!!!

«Однокорытники» послушно вытягивали вперед руки и растопыривали пальцы. Внимательно осмотрев каждый палец в отдельности, каждого, отдельно взятого «однокорытника», Николенька довольно хмуро кивал. Те, с некоторым испугом шли к столу и послушно надевали на каждый палец специальные бумажные колпачки. Во, как!

И горе было тому, у кого хоть что-то обнаруживалось под ногтями. Даже заусенцев тиран-Николенька не терпел.

Короче, в читальне! Не шуметь! Углы страниц не загибать! Слов никаких не подчеркивать! Колпачки на пальцах не слюнявить!

Нарушители беспощадно изгонялись. Навеки!

Самого же Николеньку «однокорытники» не раз заставали прямо за столом, уснувшим и забаррикадированным стопками книг. А уж под подушку на его кровати можно было и не заглядывать. Там всегда лежала книга.

Разумеется, юный Николенька и сам много сочинял. Из его творений того периода вполне можно было составить приличное собрание сочинений. Если б не «подлая бацилла».

С упорством, достойным лучшего применения, юный Гоголь отправлял свои произведения в огонь. Достаточно любому из друзей высказать самое ничтожное замечание, рукопись летит в печку.

В огонь! В огонь!! В огонь!!!

Громоподобная трагедия «Разбойники», эпохальная поэма «Россия под игом татар», повесть «Братья Твердиславичи». Всего и не перечислить. Ни один из шедевров не сохранился.

Особенно стоит пожалеть о большом сатирическом сочинении. «Нечто о Нежине, или дуракам закон не писан». А ведь как бы порадовались любители словесности.

Так, нет! Беспощадный огонь сожрал и это, явно незаурядное произведение. А еще говорят, «рукописи не горят». Еще как горят! Полыхают ярким пламенем. Зла не хватает на этих писателей.

Словом, сочинительство теперь основное занятие. Изредка Николенька отвлекался, конечно. Не без этого. Учился,/зачем-то?!/, играть на скрипке, оформлял как декоратор ученические спектакли, caм играл разнообразные роли… Но главное… конечно, чтение. И сочинительство.

Повзрослел Николенька внезапно, буквально в один день. Из Васильевки пришла скорбная весть. Скончался отец, Гоголь Василий Афанасьевич. И мгновенно весь мир померк. Стал каким-то тусклым и уныло-безразличным. Будто ушла из него, вместе с отцом, огромная радость, веселье и смех.

С того дня «однокорытники», не сговариваясь, стали называть его по-взрослому — Николай. Без прозвищ.

Николай чудовищно тяжело переживал потерю отца. «Хотел даже посягнуть на жизнь свою», — написал он матери. Но, слава Богу, не отнес письма на почту. По уже сложившейся традиции, отправил письмо в огонь.

Он теперь единственный мужчина в семье. Все сестры младше. И юный Гоголь обрушивает на голову бедной матери, едва пришедшей в себя от горя,/ежедневно!/ поток угрожающих писем. Каждое до отказа напичкано практическими советами. Как следует перестроить дом в Васильевке. Как и что, в какие сроки стоит сеять. Как завести черепичный завод. Где отыскать нужную для того глину. Продыхнуть не дает бедной матери.