Елена Ильина - Четвертая высота Страница 33

Фрося слушала молча, кивая головой, а потом вытерла глаза кончиков фартука.

— Фросенька, ты чего это? — испугалась Гуля.

— Це я з радощив, — сказала Фрося. — Така молода, а вже в комсомоли.

Гуля засмеялась:

— На то же это и комсомол, чтобы молодых принимать. Знаешь, Фросенька, я сегодня буду прыгать ласточкой!

— Ой, та як же ж це? — испугалась Фрося.

— А так! — Гуля раскинула руки. — Не бойся, ничего со мной не будет!

И, расцеловав Фросю, она убежала.

«Какие все сегодня чудесные, милые, — думала Гуля, спускаясь с лестницы и прыгая через три ступеньки сразу. — Ещё недавно был такой грустный вечер, а сегодня-то как хорошо! Хоть бы сегодня, по случаю такого дня, мне удалось прыгнуть ласточкой!»

В прошлый раз Олеся сказала Гуле, что у неё получается не «ластивка», а «горобчик» — воробышек. Шагая теперь по белой, пушистой от снега улице, Гуля старалась ясно представить себе каждое движение, которое нужно было ей сделать, готовясь к прыжку.

Бело-голубой кафель бассейна сверкал, залитый электрическим светом. Гуля быстро разделась в кабинке и, как обычно, в купальном костюме поднялась на высоту трёх метров.

— Сегодня будем прыгать с пяти метров! — крикнула ей снизу Олеся.

— С пяти? — спросила Гуля. — Ну хорошо.

И она поднялась по лестнице ещё на два метра выше, чем раньше. Оказавшись на площадке, она машинально хотела было ухватиться за перила, но перил не было. И от этого Гуле показалось, что площадка по крайней мере вдвое выше, чем была на самом деле.

У Гули слегка задрожали ноги.

Но снизу уже послышалась команда:

— Прыгай!

И, сделав над собой усилие, Гуля стремительно разбежалась, подпрыгнула, распростёрла руки, как крылья, и полетела вниз… Она летела, вся вытянувшись, словно ласточка. Мгновение — и она врезалась головой в воду. Целый фонтан брызг поднялся там, где до этого спокойно блестела водяная гладь.

— Добре, добре! — весело закричала Олеся. — Только ты не рассчитала высоты, и оттого получились брызги. Толчок сделала такой же, как с трёх метров. Вот потренируешься, тогда и этот недостаток устраним.

Гуля снова поднялась на вышку и прыгнула так, как её учила Олеся.

— Отлично, видминно, — сказала инструкторша.

— Теперь можно идти? — спросила Гуля.

— Можно. Иди наверх.

— Наверх? Зачем наверх?

— Прыгать!

— С трёх метров, — спросила Гуля, — или ещё раз с пяти?

— Нет. С восьми.

— С восьми?!

— А что, боязно?

— Боязно, — призналась Гуля.

Олеся улыбнулась:

— Научишься — будешь прыгать и с десяти.

— Никогда не научусь, — шёпотом сказала Гуля и вздохнула. — Ну что же, попробую с восьми.

Она пошла вверх по лестнице. Вот площадка высотой в три метра, с которой Гуля ещё недавно училась прыгать, вот следующая — пятиметровая. Значит, ещё выше.

«Ух, как высоко! — подумала Гуля. — Убьюсь!» Сердце у неё замерло, когда она взглянула с восьмиметровой вышки вниз.

Ей казалось, что она стоит на крыше трёхэтажного дома.

«Восемь метров, — соображала Гуля, — да еще глубина бассейна четыре, всего — двенадцать метров!»

Сквозь прозрачную толщу воды светилось дно бассейна.

«Нет, не могу, — подумала Гуля, — страшно…»

Но снизу уже послышалась команда Олеси:

— Прыгай!

— Олеся! — крикнула Гуля не своим, дрогнувшим голосом. — Я не могу!

Снизу раздалось ещё повелительней:

— Прыгай!

Гуля стиснула зубы.

«Я сказала им в райкоме, что постараюсь совершить смелый поступок, — мелькнуло у неё в голове, — а теперь „не могу“… Нет, стыдно. Не боюсь!»

И, зажмурив глаза, она опять разбежалась по площадке, подпрыгнула и снова полетела, как птица, с распростёртыми, будто крылья, руками.

Она летела всего несколько секунд, но эти секунды показались ей бесконечно длинными.

— Ой, как долго я летела! — сказала Гуля, высовываясь из воды и отфыркиваясь.

Олеся махала ей со ступеньки рукой.

— Если так у тебя пойдут дела, — сказала она, — то к Восьмому марта пойдёшь на разрядные соревнования.

Гуля закинула голову и взглянула наверх — на восьмиметровую вышку.

— А можно мне прыгнуть ещё разок? — спросила она.

— Хоть сто раз! — весело ответила Олеся. — Нынче разок, завтра — два, а потом и ещё девяносто восемь.

Гуля снова поднялась на восьмиметровую площадку и уже без всякого страха, словно у неё и на самом деле крылья выросли, легко оторвалась от дощатого помоста и прыгнула вниз, в прозрачную воду.

ФИЗИКА И КОНЦЕРТ ЛЕМЕШЕВА

Подошли экзамены.

Гуля отвезла в зазеленевший лес свою белку, проводила на вокзал маму, уехавшую в Сочи, и вернулась в опустевшую квартиру. С ней осталась Фрося.

— Ну, Фросенька, — сказала Гуля, — не сойду с этого места, пока не пройду всю физику.

И Гуля села за свой стол. Подперев голову руками, она углубилась в учебник. Комната была залита солнцем. Перед окном распустилась акация.

«Как сейчас хорошо на Днепре! — с тоской думала Гуля. — Взять бы байдарку и поплыть вниз по течению. А потом лечь на белый песок и смотреть в небо!»

Но это потом, после экзамена. А сейчас надо забыть обо всём на свете, кроме физики.

«Теплота»… Как назло, приходится повторять эту несчастную «теплоту», когда и так некуда деваться от жары.

Из кухни доносилась в это время протяжная украинская песня «Чому ж я не козаченько, що тебе я так люблю».

«И когда только Фрося успевает со всем управиться? — думала Гуля. — Не успеешь оглянуться — всё у неё готово, и она уже опять сидит себе и поёт своего „козаченька“. Вот бы мне у кого поучиться!»

И в самом деле: уже к девяти часам всё в квартире бывало прибрано, на вычищенной до блеска керосинке потихоньку варился обед, а Фрося с шитьём в руках сидела у окна и пела.

Пела она обычно так: начнёт песню и остановится на полуслове — то ей нужно нитку перекусить, то Гуле сказать что-нибудь, то подкрутить керосинку. А потом продолжает как ни в чём не бывало с того самого места, на котором остановилась. Гулю сердили эти остановки, и нередко из-за них выходили у неё с Фросей маленькие стычки. Так и сегодня. Фрося затянула свою излюбленную песню:

Чо-ому ж я не козаченько, що тебе я так…

И остановилась. Гуля, прислушиваясь, ждала продолжения. Фрося молчала.

— Фросенька! — взмолилась Гуля. — Чего же ты замолчала?

— Гуленька, — донёсся из кухни притворно сердитый голос Фроси, — без репликив!

И Фрося опять запела:

… що тебе я так…

Снова молчание.