Джим Уайт - Джеймс Хэрриот. Биография Страница 33

Интересно рассматривать старые бухгалтерские книги клиники, — по ним видно, как отличался характер работы от наших дней. Большую часть времени Альф ездил по небольшим семейным фермам, и, конечно, в те дни, до появления современных препаратов, его пациенты получали совсем другое лечение. Он постоянно вливал коровам замысловатые микстуры, вроде «Стимулирующих желудочных порошков» или «Универсального средства для скота». Он промывал коровам желудки этими странными смесями, орошал половые пути и вымя акрифлавином, пытаясь избавить корову от бесплодия или мастита. Акрифлавин антисептик — был большим подспорьем для ветеринара, его впрыскивали во все возможные отверстия, которые требовалось прочистить. В те времена ветеринары долгими часами готовили лекарства по собственным «рецептам». Сегодня они, конечно, устарели, но многие были весьма действенными. И, разумеется, ни дня не проходило без более волнующей работы, наполняющей жизнь ветеринара, — отелы, окоты, наложение швов.

Окружавшая Альфа красота дополняла радость от новой работы. Тирск расположен в Йоркской долине на плодородной пахотной земле, но всего в нескольких километрах к востоку находится западная граница вересковых пустошей Северного Йоркшира. У подножия величественных хребтов теснятся живописные деревушки, и Альф с удовольствием объезжал этот красивейший край, наслаждаясь визитами в Болтби, Тирлби, Килберн, Коксуолд и другие прелестные места. Зачарованный, он взбирался в своей маленькой машине на вершину Хамбелтонских холмов, где пройдет большая часть его профессиональной жизни. В этих холмах, возвышавшихся на 250 метров над равниной Тирска, властвовал фермер, и скудная растительность была испещрена серыми каменными фермерскими домами. Они отважно противостояли воющим северо-восточным ветрам, которые зимой свирепствовали в долине.

В холодные месяцы в этой суровой неприступной местности негде было укрыться от стихии, а летом он видел залитые солнцем вересковые пустоши и торфяники, разделенные лесистыми долинами. Вокруг царила пронзительная тишина, нарушаемая лишь блеянием овец и жалобными криками кроншнепа и золотистой ржанки. Альф всегда любил такие уголки дикой, нетронутой природы, поэтому чувствовал себя легко и уютно среди этих необъятных просторов.

Стоит подняться по крутому склону Саттон-Бэнка, и с его вершины откроется изумительная панорама Йоркской долины до далеких Пеннинских гор. Альф всегда считал, что это «красивейший вид в Англии», и никогда не упускал возможности задержаться там хоть на несколько мгновений и насладиться красотой пейзажа.

Ему не потребовалось много времени, чтобы понять: здесь он будет счастлив. Он всем сердцем полюбил эту чудесную страну холмов и долин, в которой провел всю свою профессиональную жизнь. И он, и Дональд не раз говорили, что им очень повезло: они работают в красивейшей местности, а им за это еще и платят.

Не только работа была новой для Альфа. Он знакомился с совершенно другим типом людей, с образом жизни, непривычным для городского жителя. Он очутился среди йоркширцев, о которых однажды напишет с большой любовью, любовью, рожденной полувековым общением с этими замечательными людьми. Поначалу он чувствовал себя очень неуверенно. Типичный житель сельского Йоркшира — человек недоверчивый и закрытый, и Альфу пришлось много работать, прежде чем его приняли в их сообщество. Он был приезжим, «чужаком», к нему относились с подозрением, пока он не проявил себя. Прошли годы, прежде чем он почувствовал, что стал среди них своим, о чем свидетельствует отрывок из его письма другу: «По какой-то причине местные фермеры относятся к Уайту с некоторой суровостью. Не могу понять, почему, ведь я — сама любезность и очарование!»

Отношение местных жителей к Альфу отличалось от того, к чему он привык в Глазго. В большом городе все открыто выражали свое мнение, а в Йоркшире люди держали свои чувства при себе. Он не знал, нравится ли он им, или они считают его круглым идиотом. Это оставалось для него загадкой. Еще одно серьезное различие между городской и сельской жизнью заключалось в том, что в деревне все, казалось, всё о нем знали. Лишившись относительной анонимности Глазго, он чувствовал себя как под микроскопом. Ему казалось, что за ним постоянно наблюдают.

Еще одной проблемой было изучение нового «языка». Альф пытался постичь тайны йоркширского диалекта, и в его голове крутились слова типа «выворот», «каменное вымя», «жеребчик» и «живчик». Сегодня на этом старинном наречии говорят не так много людей, но в прошлом новичку было очень сложно. Альф рассказывал, как однажды приехал на ферму, чтобы осмотреть молоденькую телку с уплотнением на соске. Фермер боялся, что уплотнение, если его не лечить, приведет к воспалению вымени, которое может закончиться маститом. Фермер был не из тех, кто говорит тихо; громкий голос часто был важным средством общения на йоркширской ферме среди мычащих коров и визжащих свиней.

— Здрасьте, мистер Уайт! — гаркнул он, приблизив красное лицо почти вплотную к Альфу.

— Доброе утро, мистер Масгроув, — ответил Альф, чувствуя звон в ушах.

— У меня тут животина с шишкой на титьке! — заорал фермер.

— Да, я вижу.

Ага! Вы чего-нибудь ей дайте, пока она не опухла! А то, я думаю, у нее мошна скоро загноится!

Альфу хорошо давались языки, но в первые годы в Йоркшире его лингвистические способности подверглись серьезному испытанию.

Альфу особенно пришлись по душе честность и справедливость йоркширцев. Они много работали, у них была суровая и трудная жизнь, и хотя некоторые из них казались неприветливыми и мало улыбались, они всегда с уважением относились к тем, кто искренне старался им помочь. А Альф старался, и вскоре у него появилось много друзей среди фермеров. Он описывал местных жителей с большой любовью, и не без оснований. Ему нравились обычаи и традиции этих людей, неприкрытая теплота, чувство юмора и другие черты, прорывавшиеся сквозь непроницаемую стену, которую они воздвигли между собой и окружающим миром. Деревенские жители из тирских окрестностей изучали молодого Альфа Уайта, но и он, в свою очередь, изучал их, — и он их превзошел. Он раскладывал все наблюдения по полочкам в своей памяти и спустя годы поделился ими со всем миром.

Дональд Синклер купил практику у старого ветеринара мистера Вуда, и хотя он существенно повысил ее прибыльность, больших доходов к приезду Альфа она еще не приносила. Фермеры неохотно вызывали ветеринара; денег не хватало, и чтобы вытянуть их из фермеров, требовалось проявить твердость и дипломатию. Судя по некоторым записям в старых бухгалтерских книгах, работа ветеринара явно не была формулой богатства. Вот типичная запись тех лет: