Александр Ткаченко - Футболь. Записки футболиста Страница 33

Но вернемся к маленькому южному городу с местными условиями. Таковыми в те годы были футбольная команда и местный велотрек. На нем, в связи с непонятными причинами, было в то время одно из лучших полотен в Союзе для спринтерских гонок, и поэтому все звезды мира «были к нам». Трек, как и футбольный стадион, находился в центре города, и поэтому все чемпионаты Союза и Кубки проходили в присутствии большого количества зрителей и молодых красавиц, ловчих счастья. Много велосипедистов было «из-за бугра». Почти каждый второй француз-велосипедист уезжал из Симферополя (а я о нем здесь речь веду) с невестой. И это несмотря на неусыпное око КГБ, отслеживавшего тогда все связи, вплоть до половых. Как-то, лет через десять после начала моей писательской суеты, в одном из светских домов Москвы меня представили одной из самых (как сказали) влиятельных литературных дам Парижа. А я смотрел на нее и думал: «Ну, где я ее видел?» Потом вспомнил. По ней прошлась вся наша футбольная команда и даже, по-моему, велосипедисты, один из которых и увез ее в Париж. Улучив минутку, я остался с ней один на один и спросил: «Это ты?» — «Да, это я, но только молчи, ладно?» Конечно, я молчал. Мы подружились, она оказалась замечательным другом. В дальнейшем к прошлому мы отнеслись как к шалостям детства, но вот судьба ее оказалась печальна. Велосипедист вскоре после свадьбы ее бросил, она одна, затем связалась с настоящей богемой, которая довела ее до трагического конца в сравнительно молодом возрасте.

Но вообще для меня до сих пор остается загадкой особое отношение женщин к футболистам. Ну слава, ну деньги… А почему не певцы, космонавты, крупные чины? Одной из причин, я думаю, была доступность, открытость футболиста (тогда) — он был в толпе, из толпы уходил в чемпионство, а затем возвращался. Игрок был в городской среде, если он не уезжал куда-то или его не запирали на сборах. Остальные категории, мною названные… Ну разве это возможно? Стена, боязнь компромата, тайная жизнь и т.д. А футболист отыграл игру, и вот он — с сумкой через плечо, готов ко всему, всегда при деньгах и знакомствах. Да, вот и девочки. «Ну что, дочки, потрем пупочки?» — пошло спрашивает он. Те морщатся, но идут, зная, что просто такая лексика, а за всем этим — доброта, бесшабашность и может быть… А вдруг что-то посерьезнее? Как также надеялся и сам футболист.

Никогда не забуду наше выступление в Томске, где мы таким макаром залегли после тяжелой осенней игры в семиместном номере гостиницы на ночь с подружками, снятыми тут же, на центральной улице. Все кончилось взрывом хохота под утро, когда послышалась жалоба: «Витя, а я?» И затем ответ: «Было время, дура, могла и кончить…» А в южном городе, вокруг гостиницы, где останавливались футболисты, лисьими стаями ходили обожательницы крепких футбольных ног, шампанского, нарочитой грубости, щедрости, хорошей сексуальной формы. И время от времени, прорываясь сквозь генеральствующих швейцаров (за рупь), заходили то в буфет, то на этажи, пробиваясь к вожделенному — к тайной своей страсти, стучась, корябаясь в номера красными коготками. Но те, кто нужен был, всегда был при деле. Футболисты, несмотря на соперничество на поле, после игры помогали: местные — приезжим — с этим «товаром». Помню, как долгое время по нашему городу ходила одна красавица после славного посещения его московским «Торпедо» и твердила, как полоумная: «Я была с Эдиком, никому после него не дам…» Может быть, ей пригрезилось это, но уважение к Великому в ней, как в эстетке, сохранилось надолго.

Но тогда все больше происходило из любви к искусству, как говорят, а не из-за денег. Женский народ был добрым, понимал мужчин и ни о каких гонорарах речь не шла, если было хоть минимум симпатии. Я помню, что до девятнадцати лет я не был с женщиной. Причиной была загруженность тренировками, фанатизм отношения к футболу. По нашему городу ходила красавица Ленка, которая бывала только с теми, кто ей понравится. Я все время заглядывался на нее, и вот однажды она подошла ко мне и сказала: «Ну что, футболистик, корчишь из себя грозного е…я, я-то ведь вижу, что ты еще мальчишечка… А хочешь, пойдем со мной?» Я пропустил тренировку. Она привела меня к себе, у меня от волнения ничего не получилось, и она увидела, что я потух… «Не волнуйся, увидимся завтра». Я думал, что она обманет. Нет, она отнеслась к этому серьезно. Пришла вовремя, отвела меня к себе опять и сделала все так, чтобы я показал высокий класс. «Ну, вот, — сказала она при расставании, — после этого не подходи ко мне никогда, но теперь станешь полегче бегать…»

Господи, откуда в них это, такое грубое, тонкое понимание? Я навсегда сохранил к ней самые добрые чувства, даже когда она совсем спилась и опустилась, но видеть ее такой после девичьего блеска было невыносимо. Потом она исчезла совсем. Через несколько лет это мне аукнулось во Владимире, когда ситуация повторилась, только с обратным знаком. Одна футбольная фанатка, узнав где я живу, пришла ко мне с просьбой стать ее первым мужчиной в жизни. О идиотизм молодости! Она была красива, ходила на игры со своим парнем и боялась, что он будет ее презирать за то, что она в 24 года девица. «Ну почему я?» — взмолился я. «Будет что сказать, он же болельщик футбола, зауважает…» — «Да ты что, дура, не хочу и не буду». — «Умоляю». «А может, и действительно для нее это событие, — подумал я, — на всю жизнь?» Такая глупость. И такая правда. А что она хорошего увидела потом в своей жизни? Как показало время — ничего. И она была права. Только это ли, то есть то, за чем она ко мне приходила, было самым прекрасным? Не знаю. Помню, что пришла она с собственными простынями, придав этому какой-то ритуальный свет. Я не любитель таких экзекуций, особенно организованных. Ненавидел себя за это долго, но потом все забылось. Легче надо к этому, легче. Как у дежурной, которая сидела в общаге на телефоне. Когда я выводил мою неожиданную ночную «жрицу» любви из общаги, то бабуля спросила: «Ну что, отодрал-то?» Вот так, для кого — драма, для кого — просто жизненный опыт. Но это так, миг встречи, мимолетное, проходящее — коснулись друг друга на глубине шаров блаженства и побежали дальше. Но вот, кто из женщин сталкивался всерьез с судьбою футболиста, то у них возникали проблемы более серьезного характера. Особенно, если возникала любовь. Ведь футболист — это нестандарт во всем — в начале, в середине и в конце. Та, которая этого не знала, зачастую попадала, но та, которая знала, что такое муж-футболист, со всеми последствиями, скорее всего, все делала, чтобы флирт остался флиртом, а жизнь ее прошла бы с другим. Даже если для этого нужно было становиться и на горло любви. Вообще-то, я их понимаю, если бросают до свадьбы, но потом бросать футболиста, это — как ребенка бросать…