Эрих Редер - Гросс-адмирал. Воспоминания командующего ВМФ Третьего рейха. 1935-1943 Страница 33

И надежды мои не были обмануты. Позднее, когда Вильгельмсхафен был охвачен революционным движением, «Кёльн» и «Кёнигсберг» твердо и решительно несли свою патрульную службу в устье Эмса. Когда, совершая свой обычный дозорный рейд, они получили сообщение о приближении английских сил, они немедленно и без колебаний вышли навстречу неприятелю. Сообщение оказалось ошибочным, но эти два корабля – наши последние корабли с дисциплинированными экипажами – остались на своем посту вплоть до того момента, когда новое правительство отдало им приказ вернуться в Вильгельмсхафен.

Когда я покидал «Кёльн» и Вильгельмсхафен 11 октября 1918 года, команда корабля проводила меня традиционным троекратным приветствием уходящему капитану, и я чувствовал, что это была далеко не только дань традиции. Я чувствовал тесную связь со всей командой, как с офицерами, так и с матросами, и тяготился тем, что в дни тяжелых для них испытаний (приближение которых я даже видел наяву) не смогу быть с ними, чтобы разделить эти испытания.

По прибытии в Берлин двумя днями спустя я доложился сначала капитану 1-го ранга Зеебому, которого я должен был сменить на посту начальника центрального бюро, а потом контр-адмиралу фон Манну, главе военно-морского директората. Ввиду серьезности ситуации я испросил разрешения некоторое время поработать вместе с капитаном 1-го ранга Зеебомом и получил его. Поэтому первое время жил в комнате его помощника, располагавшейся рядом с главным входом, откуда было рукой подать до моего кабинета.

Революция и прекращение военных действий

Октябрь был целиком заполнен обычными рутинными делами, вращавшимися прежде всего вокруг программы строительства подводных лодок, которая была принята по инициативе адмирала Шеера. Он считал, что нужно постоянно следить как за ходом ее выполнения, как и за действиями подводных лодок – и то и другое должно осуществляться с максимальной интенсивностью, поскольку мощь нашего подводного флота можно будет использовать как рычаг давления в ходе любых переговоров о прекращении военных действий или заключении мира. Гражданское же правительство склонялось скорее к точке зрения противника, согласно которой никаких разговоров о прекращении военных действий не может даже вестись, пока не прекратятся действия подводных лодок.

Вести с фронтов войны не радовали. Наступление союзных армий на западе плюс развал болгарского фронта, распад Австро-Венгрии, обмен дипломатическими нотами с союзниками – все это предвещало скорый конец войны. Настроение в войсках особо ухудшилось после снятия со своего поста генерал-квартирмейстера Людендорфа и его замены генералом Тренером.

Командование флота планировало на конец октября проведение операций против целей на побережье Фландрии и в районе Хуфдена. Основной целью этой операции было прикрытие эвакуации армейских соединений и в особенности корпуса морской пехоты из Фландрии, а также обстрел военно-морских баз, занятых британцами. Для обеспечения прикрытия флота в этой операции предстояло установить обширные минные поля и выставить дозорную линию из подводных лодок, которые должны были обезопасить фланг флота от возможных атак любых британских сил, могущих подойти с севера.

Это должна была быть хорошо спланированная операция с минимальным риском, при этом мы надеялись, что участие флота в настоящей наступательной операции может поднять дух засидевшихся в гаванях моряков.

К сожалению, в ходе подготовки флота распространились слухи, распускаемые все теми же сомнительными элементами, что в ходе этой безнадежной операции флот будет принесен в жертву единственно для того, чтобы «спасти честь мундира». На нескольких кораблях материализовались записные бунтовщики. К ним тут же были приняты соответствующие меры, но операция была отменена – и флот был обречен.

В Киле тоже было неспокойно. Беспорядки 1917 года вполне ясно показали, что этот промышленный город с военно-морскими верфями и революционно настроенными рабочими является уязвимым местом. К сожалению, именно в это время адмирал Бахман, который в течение ряда лет был командующим Балтийским военно-морским округом и губернатором Киля, должен был быть заменен адмиралом Сошеном. Адмирал Сошен имел прекрасный послужной список, отлично командовал Средиземноморской эскадрой, в которую входили «Гебен» и «Бреслау», но понятия не имел об обстановке в Киле.

Первым признаком грядущего кризиса стали революционные волнения среди рабочих кильских верфей. Однако интеллигентный социал-демократ Густав Носке, депутат рейхстага, опередил радикальных революционеров, принял на себя должность губернатора Киля и сумел установить рабочее соглашение с адмиралом Сошеном.

Ставка Верховного главнокомандования планировала отправить в Киль известного и энергичного «Фландрского льва» – адмирала фон Шрёдера – с заданием овладеть военно-морской базой и предполагало дать ему в помощь несколько надежных армейских подразделений для восстановления правительственной власти. Однако было уже слишком поздно, да и такая акция явилась бы нарушением соглашения, которое уже было заключено при посредничестве Носке.

Надежные армейские части предполагалось также направить в Вильгельмсхафен, чтобы подавить там беспорядки, спровоцированные революционерами среди личного состава флота. Мне же было приказано передать эту информацию непосредственно командующему флотом адмиралу фон Хипперу, поскольку ни телефонной, ни телеграфной связи нельзя было доверять.

Выехав из Берлина вечером 5 ноября, я прибыл в Вильгельмсхафен утром следующего дня, как раз к тому моменту, чтобы стать свидетелем самых обескураживающих сцен. Когда я передавал доверенную мне информацию адмиралу фон Хипперу, уже было ясно, что даже если бы и удалось найти эти надежные части, то сделать что-либо было бы невозможно. В день моего прибытия было объявлено о конференции всех офицеров на борту флагманского корабля «Баден», который для этой цели был поставлен в шлюз. Из этих офицеров предполагалось сделать ядро центра сопротивления, но затея провалилась, поскольку офицеры не явились на конференцию. Рядовой состав различных кораблей поддался на пропаганду независимой социал-демократической партии, которая выступала за мир любой ценой.

Полный этих нерадостных впечатлений, вечером того же дня я пустился в обратный путь в Берлин. Железнодорожное сообщение тоже было почти блокировано, поезда едва тащились, подолгу стоя у каждого семафора. Прошел слух, что мятежники из числа моряков уже пробрались и в поезд, и на остановках по дороге, где сохраняли контроль верные правительству силы, проводилась проверка документов. Наш поезд при приближении к Берлину даже не хотели пускать в город, пока находившиеся в нем офицеры не настояли на этом. В результате всех этих передряг я смог добраться до своего кабинета в военно-морском директорате только вечером 8 ноября.