Александр Кукаркин - Чарли Чаплин Страница 33

Завязки подобного характера не знала прежде ни одна кинокомедия. Но Чаплин уже многими своими короткометражными фильмами сделал заявки на создание смешанного жанра комедии-драмы. По сути дела, все годы своей самостоятельной работы в кино он не переставал, используя выражение Александра Блока, «дышать горным воздухом трагедии». Недаром сам Чаплин так часто говорил и писал о родстве слез и смеха, о том, что «трагедия и комедия в действительности нераздельны». Глубоко трагический подтекст некоторых короткометражных картин (вспомним тот же «Банк» или «Собачью жизнь») неизбежно придавал им соответствующую интонацию, окраску. Такого рода фильмы лишь относительно можно назвать комическими, — скорее, это были маленькие трагикомедии. Смех и клоунада в отдельных эпизодах, комические развязки последних не заглушали звучания основного драматического лейтмотива, не снижали значения завершающего финала.

В «Малыше» Чаплин разрабатывает свои давнишние заявки смелее — хотя, может быть, и несколько прямолинейнее, — чем прежде. Работая над картиной, он говорил, что хочет сделать серьезную вещь, которая за комическими и шутливыми эпизодами скрывала бы иронию и сатиру и вызывала бы сострадание. Как мы увидим дальше, этой цели он добился вполне, но благодаря чувству меры все же избежал опасности превращения комедии в мелодраму.

Комедийное начало входит в фильм с первых же кадров появления чаплиновского героя. Чарли бредет по какой-то невзрачной улице. Как часто и прежде, он беззаботен, благодушен, весь в плену своих иллюзорных надежд. С верхних этажей прямо ему на голову сыплется мусор. Чарли отряхивается и принимает полную достоинства осанку, смешно контрастирующую с его жалкими лохмотьями. Вслед за первым всплеском смеха в зрительном зале следует второй: Чаплин, вновь прибегнувший к излюбленному приему контраста (на сей раз между назначением предмета и его использованием), вытаскивает из кармана «портсигар», каковым оказывается жестяная коробка из-под сардин, и с независимым видом джентльмена закуривает жалкий окурок, подобранный где-то на тротуаре.

Так Чаплин переводит драматическую завязку фильма в комедийно-гротесковый план, искусно создав эмоциональный контраст на протяжении всего нескольких кадров. Одновременно весь первый эпизод с Чарли служит как бы экспозицией, которая вводит зрителей в атмосферу жизни героя и знакомит с его характером.

Внимание Чарли привлекает детский плач. Возле мусорного ящика он видит подкидыша, которого оставили воры, укравшие роскошный автомобиль. Чарли поднимает ребенка и безуспешно пытается пристроить его в чужую детскую коляску. Не зная, что делать с найденышем, он решает снова положить его возле мусорного ящика, но появившийся полицейский не спускает с него подозрительных глаз. Нет ничего опаснее объяснений с представителями власти; поэтому Чарли выбирает из двух зол меньшее — забирает подкидыша с собой и несет его в свою каморку на чердаке. Там он подвязывает веревки к четырем концам пеленки и подвешивает эту своеобразную люльку к низкому потолку. Сбоку вместо соски прикрепляется кофейник с водой. Чарли превращается в няньку, и сквозь его смешные эксцентрические поступки просвечивает заботливость и неловкая мужская нежность.

…Проходит несколько лет. Малыш помогает своему приемному отцу, ставшему стекольщиком, зарабатывать деньги: он бросает из-за угла камни в окна и улепетывает, а появляющийся вслед за ним Чарли находит для себя работу. Проходящий мимо полицейский видит проделки малыша, но тому вместе с Чарли удается благополучно удрать.

Дома у них создан своеобразный семейный уют. Они поочередно выполняют немудреные хозяйственные обязанности. Комичность сцены, когда Чарли нежится в постели, а малыш жарит лепешки, усиливается смысловой параллелью с предшествующей. Перед тем как отпустить мальчика гулять, его приемный отец проверяет чистоту его рук и головы, вытирает ему шею тряпкой такими движениями, какими чистильщик обуви наводит блеск бархоткой.

На экране возникают роскошные апартаменты знаменитой актрисы, контрастирующие с убогой мансардой Чарли. Некогда безвестная и нищая молодая женщина — мать малыша — добилась славы, богатства, всеобщего поклонения. Она едет на бал, где встречается со своим бывшим возлюбленным, ставшим крупным художником. В его сердце вновь вспыхивает любовь, но он тщетно пытается вымолить прощение. В этой сцене Чаплин снова прибегает к аллегории: на экране неожиданно появляется изображение книги, на которой большими буквами написано слово «Прошлое». Невидимая рука перелистывает книгу и открывает страницу с надписью «Раскаяние».

Показательно, что подобные приемы Чаплин-сценарист и режиссер использует лишь в драматических сценах, причем в тех, в которых не участвует Чарли. Они, по-видимому, были навеяны влиянием Гриффита — можно вспомнить, например, его «колыбель человечества», которую раскачивала актриса Лилиан Гиш в «Нетерпимости» при переходах от одного исторического эпизода к другому. Их применение обусловливалось еще неуверенностью художника в новой для него области, законодательницей в которой оставалась в те времена гриффитовская школа драмы. К чести Чаплина надо отметить, что в будущем он станет тщательно избегать всяческих подражаний и, в частности, раз и навсегда откажется от условной аллегории. Как в своих лучших комедиях он сумел полностью преодолеть штампы Мака Сеннета, так в первой же своей «чистой» драме, «Парижанка», он избавится от всяких следов влияния Гриффита, встанет на путь самостоятельных художественных поисков и решений, на путь новаторства. Что касается «Малыша», то подражательные приемы, несмотря на свою немногочисленность, все же вносили в него элемент досадной разностильности. Чужеродность их произведению подчеркивается дальнейшим, типично чаплиновским развитием действия.

Малыш

Характерна в этом отношении сцена драки малыша с каким-то завистливым мальчишкой, который отнял у него игрушку. Хотя малыш чуть ли не вдвое ниже зачинщика, он все же одерживает победу. В толпе, окружившей дерущихся, находится и Чарли, который бурно переживает перипетии боя. Неожиданно к нему подходит рослый детина, старший брат побитого мальчишки, и говорит, что мальчуганы должны сразиться еще раз. Если малыш снова победит, то силач отколотит за это Чарли. Малыш вновь берет верх в драке, и разъяренный детина кидается на Чарли. Тот ловко увертывается, и страшный кулак обрушивается на каменную стену. Стена разваливается. (Этот эпизод, как и последующий, напоминает о не менее гиперболизированной демонстрации силы такого же Голиафа в «Тихой улице».) Силач продолжает преследовать Чарли, но снова промахивается и попадает в фонарный столб, который гнется, как картонный. Дерущихся пытаются помирить, но теперь уже Чарли рвется в бой и лупит врага кирпичом по голове. Как и многие другие сцены фильма, драка мальчиков и драка взрослых построены на комическом параллелизме.