Андрей Аникин - Адам Смит Страница 33

— А торговое, промышленное сословие? — спросил Смит.

— Крайне слабо и несамостоятельно оно в России. Таков будет и голос его в комиссии… Нет, надо идти постепенно. В своем представлении намерен я предложить учреждение постоянного сената, наподобие парламента английского, но без палаты лордов. Должно сделать так, чтобы наши лорды не имели там голоса решающего. Сенат и мог бы постепенно готовить реформы, столь необходимые для России.

Разговор затянулся. Они медленно прошли по улицам Саутворка, вновь вышли к реке и взяли лодку напротив Сомерсетской лестницы, чтобы переправиться через реку и не идти до Лондонского моста, темневшего вдали, вниз по Темзе. Но на реке было так хорошо, а беседу так не хотелось прерывать, что они заставили лодочника возить их взад и вперед добрый час. Лодочник, впрочем, не возражал, ожидая от джентльменов щедрой платы. Потом вместе пообедали.

Это была последняя встреча. Смит готовился к отъезду на север, а русские лишь ждали попутного судна. Через полтора месяца они благополучно прибыли в Петербург, а через два — в Москву…

Какова судьба Третьякова и Десницкого?

Экзамен, которому их подвергли в университете, оба выдержали блестяще. Особенно поразил профессоров своими знаниями Десницкий. После этого они прочли по-латыни пробные лекции и вскоре стали профессорами Московского университета — первыми русскими профессорами права.

Третьяков был вынужден по болезни уйти в отставку уже в 1776 году — в год выхода «Богатства народов». Через три года он умер, едва достигнув 40 лет. Тем не менее после него осталось несколько работ. Особенно замечательно его «Рассуждение о причинах изобилия и медлительного обогащения государства» (1772 г.), где он своеобразно развивает некоторые экономические идеи, близкие к учению Смита. Вполне в духе Смита звучит такое положение: «Две настоящие государственного обогащения причины: разделение трудов и изобретение художеств…»[29]

Десницкий пережил друга на десять лет и умер в 1789 году, за год до смерти Смита. Он стал подлинным основателем русской школы права, виднейшим деятелем общественных наук в России, гордостью университета.

Десницкий был посредником между английской и русской культурой, он перевел и издал ряд важных английских книг, собирался переводить Смитову «Теорию нравственных чувств». Болезнь, и смерть помешали этому.

В многочисленных университетских речах, в которых он развивал свои научные взгляды, с большим уважением упоминается имя «господина Смита».

В одной из речей Десницкий задает себе следующий любопытный вопрос: «…каким ухищрением тьмы народов удержаны в покорении, против собственной воли и собственного интереса избрали последовать таким мерам, какие только заблагорассуждалось правительствующим для их поведения предписать?..»

Высказав по этому поводу ряд соображений, он заключает: «Сие столь изрядно изъяснено благоразумным сочинителем новой нравоучительной философии господином Смитом, что описания больше не требует».

Десницкий был крупным и оригинальным мыслителем. Он стремился выяснить закономерности общественного развития и высказал об этом ряд глубоких догадок. Много раз выступал московский профессор против самых жестоких сторон крепостного права.

В заключение один любопытный вопрос.

Текстуальное сравнение речей Десницкого и Третьякова с лекциями Смита показывает, что они в нескольких местах цитируют эти лекции в записи неизвестного студента. У Десницкого это определение предмета естественного права, описание различных «состояний» человеческого общества в его развитии. У Третьякова — благотворное влияние разделения труда на богатство общества.

Конечно, они сидели в 1762 и 1763 годах в классе Смита и сами, вероятно, записывали его лекции. Они могли привезти свои записи в Москву.

Но могут ли несколько человек, не будучи стенографами, дословно повторять друг друга в конспекте? Возьмите конспект одной и той же лекции, сделанный двумя студентами, и вы неизбежно найдете большую разницу.

Скотт, который произвел сравнительный анализ текста лекций с ранней рукописью первых глав «Богатства народов», обнаружил, что студент, записавший лекции, уловил лишь примерно 30 процентов того, что, по всей вероятности, говорил Смит с кафедры. Могут ли эти 30 процентов быть одинаковыми у двух слушателей? Очевидно, нет.

Каков же вывод? Видимо, Десницкий и Третьяков имели в Москве такой же экземпляр лекций Смита, какой нашел адвокат Маконоки на своем эдинбургском чердаке!

Вполне вероятно, что они не удовлетворились своими записями, тем более что их знание английского языка в то время еще не могло быть особенно хорошим, и потратили несколько шиллингов на копию отредактированного конспекта. Или сами переписали две сотни страниц этого конспекта.

Может быть, где-то в Москве существует эта замечательная рукопись, привезенная из Глазго 200 лет назад?

8. ШОТЛАНДЦЫ ЗА ГРАНИЦЕЙ. ВОЛЬТЕР

Путешествия в XVIII веке — привилегия немногих, имеющих деньги и время. У Смита до 40 лет не было ни того, ни другого. Лишь в позапрошлом году он впервые попал в Лондон, не говоря уже о загранице.

Утешая себя в мыслях тем, что Ньютон никогда в жизни не выбирался далее Лондона и Кембриджа, Смит все же болезненно ощущает этот пробел.

Поэтому он очень доволен, когда в начале ноября 1763 года от Таунсэнда, наконец, приходит формальное предложение занять должность воспитателя герцога Баклю и возможно скорее выехать для этого в Лондон, откуда они направятся во Францию.

Условия благоприятны: 300 фунтов в год, не считая содержания во время путешествия на континент, и пожизненная пенсия в таком же размере. Он может считать себя, мать и верную мисс Дуглас обеспеченными до конца дней: хоть это и не очень большое богатство, но вдвое превышает его профессорский оклад и позволит ему впоследствии десять лет без денежных забот работать над «Богатством народов».

Сразу после рождества миссис Смит начинает собирать сына в дорогу. За последние 17 лет он ни разу не уезжал больше чем на два-три месяца, и предстоящая долгая разлука страшит ее. Ведь ей уже под семьдесят! Беспокоит ее и здоровье Адама, он так привык к домашнему уходу и заботе. Но делать нечего. Такова судьба всех матерей, она еще счастливее очень и очень многих. Повздыхав и поплакав вместе с Джейн, миссис Смит берется за укладку белья и разных любимых мелочей сына.

В середине января, в необычно крепкий мороз, который веселит «московитов» Десницкого и Третьякова, но не слишком устраивает шотландцев, Смит отправляется в далекий путь.