Светлана Алексиевич - Цинковые мальчики Страница 33

Сашка. ты там, а я здесь..."

Старшина, санинструктор разведроты.

"Он у меня маленького роста был. Родился маленький, как девочка, два килограмма, рос маленький. Обниму:

- Мое ты солнышко.

Ничего не боялся, только паука. Приходит с улицы... Мы ему новое пальто купили... Это ему исполнилось четыре года... Повесила я это пальто на вешалку и слышу из кухни: шлеп-шлеп, шлеп-шлеп... Выбегаю: полная прихожая лягушек, они из карманов его пальто выскакивают... Он их собирает:

- Мамочка, ты не бойся. Они добрые. - И назад в карман запихивает.

- Мое ты солнышко.

Игрушки любил военные. Дар ему танк, автомат, пистолет. Нацепит на себя и марширует по дому.

- Я солдат... Я солдат.

- Мое ты солнышко... Поиграй во что-нибудь мирное.

- Я - солдат... Я - солдат...

Идти в первый класс. не можем нигде купить костюм, какой ни купи - он в нем тонет.

- Мое ты солнышко.

Забрали в армию. Я молила не о том, чтобы его не убили, а чтобы не били. Я боялась, что будут издеваться ребята посильнее, он такой маленький. Рассказывал, что и туалет зубной щеткой могут заставить чистить, и трусы чужие стирать. Я этого боялась. Попросил: "Пришлите все свои фото: мама, папа, сестренка. Я уезжаю..."

Куда уезжает, не написал. Через два месяца пришло письмо из Афганистана: "Ты, мама, не плачь, наша броня надежная".

- Мое ты солнышко... Наша броня надежная...

Уже домой ждала, ему месяц остался до конца службы. Рубашечки купила, шарфик, туфли. И сейчас они в шкафу. Одела бы в могилку... Сама бы его одела, так не разрешили гроб открыть... Поглядеть на сыночка, дотронуться... Нашли ли они ему форму по росту? В чем он там лежит?

Первым пришел капитан из военкомата:

- Крепитесь, мать...

- Где мой сын?

- Здесь, в Минске. Сейчас привезут.

Я осела на пол:

- Мое ты солнышко!!! - Поднялась и набросилась с кулаками на капитана:

- Почему ты живой, а моего сына нет? Ты такой здоровый, такой сильный... А он маленький... Ты - мужчина, а он - мальчик... Почему ты живой?!

Привезли гроб, я стучалась в гроб:

- Мое ты солнышко! Мое ты солнышко...

А сейчас хожу к нему на могилку. Упаду на камни, обниму:

- Мое ты солнышко!.."

Мать.

"Положил в карман кусочек своей земли - родилось такое чувство в поезде... Были, конечно, среди нас и трусы. Один парень не прошел комиссию по зрению, выскочил радостный: "Повезло!!" За ним шел другой по очереди, и его тоже не взяли, он чуть не плакал: "Как я вернусь в свою часть? Меня две недели провожали. Хотя бы язва желудка была, а то зубы болят" В одних трусах прорвался к генералу: из-за каких-то больных зубов не берут, так пусть вырвут эти два зуба!

У меня по географии в школе было "пять". Закрываю глаза и представляю: горы, обезьяны, мы где-то загораем, едим бананы... А было так. Нас посадили на танки: в шинелях, пулемет - вправо, пулемет - влево, задняя машина, которая замыкает, - пулемет назад, все бойницы открыты, автоматы высунуты. Железный еж какой-то Встречаем два наших бэтээра - ребята на броне сидят, в тельняшках, в панамах, смотрят на нас, со смеху давятся. Увидел убитого наемника, был потрясен. Как тренирован - атлет. А я попал в горы и не знал, как ступить на камень, что начинать надо с левой ноги. Десять метров по отвесной скале нес телефон... Когда взрыв, закрывал рот, а надо открывать перепонки лопаются. Нам выдали противогазы. В первый же день мы их выбросили, химоружия у "духов" нет. Каски свои продали. Лишний груз на башке, нагреваются, как сковородки. У меня была одна проблема: негде украсть дополнительный рожок с патронами. Выдали четыре рожка, пятый купил в первую получку у товарища, шестой подарили. В бою достаешь последний рожок и последний патрон - в зубы. Это для себя.

Мы приехали социализм строить, а нас оградили колючей проволокой: "Ребята, туда нельзя. За социализм агитировать не надо, для этого специальные люди есть". Обидно, конечно, что не доверяют. Говорю с дуканщиком:

- Ты неправильно жил. Мы сейчас тебя научим. Будем социализм строить.

Он улыбается:

- Я до революции торговал и сейчас торгую. Поезжай домой. Это наши горы. Сами разберемся...

Едем по Кабулу, женщины бросают в наши танки палками, камнями. Бачата ругаются матом без акцента, кричат: "Русские, уезжай домой".

Зачем мы здесь?

...Стреляли из гранатомета. Я успел развернуть пулемет, это меня спасло. Снаряд в грудь летел, а так как - одну руку прошило, в другую ушли все осколки. Помню: такое мягкое, приятное ощущение... И никакой боли... И крик где-то надо мной: "Стреляй! Стреляй!" Нажимаю, а пулемет молчит, потом смотрю - рука висит, вся обгорела, было чувство, что я пальцем нажимаю, а пальцев нет...

Сознание не потерял, выполз вместе со всеми из машины, мне наложили жгут. Надо идти, ступил два шага и упал. Потерял где-то полтора литра крови. Слышу:

- Нас окружают...

Кто-то сказал:

- надо его бросать, а то все погибнем.

Я просил:

- Застрелите меня...

Один парень сразу отошел, второй автомат передернул, но медленно. А когда медленно, патрон может стать на перекос. И вот патрон стал на перекос, он автомат бросает:

- Не могу! На, сам...

Я подтянул автомат к себе, но одной рукой ничего не сделаешь.

Мне повезло: там был овражек маленький, я в нем за камнями лежал. Душманы ходят рядом и не видят. Мысль: как только они меня обнаружат, надо чем-то себя убить. Нащупал большой камень, подтянул к себе, примерился...

Утром меня нашли наши. Те двое, что ночью сбежали, несли меня на бушлате. Понят: боятся, чтобы я не рассказал правду. А мне уже было все равно. В госпитале положили сразу на стол. Подошел хирург: "Ампутация..." Проснулся, почувствовал. что руки у меня нет... Там разные лежали: без одной руки, без обоих рук, без ноги. Плакали втихаря. И в пьянку ударялись. Я стал учиться держать карандаш левой рукой...

Приехал домой к деду, больше никого у меня нет. Бабка в плач: внук любимый без руки остался. Дед на нее прикрикнул: "Не понимаешь политики партии". Знакомые встречают:

- Дубленку привез? Магнитофон японский привез? Ничего не привез... Разве ты был в Афганистане?

Мне бы автомат привезти!

Стал своих ребят искать. Он был там, я был там - у нас один язык, Свой язык. Мы понимаем друг друга. Вызывает меня ректор: "Мы тебя в институт с тройками приняли, стипендию дали. Не ходи к ним... Зачем вы на кладбище собираетесь? Беспорядок". Нам не разрешали собираться вместе. Нас боялись. Если мы организуемся, мы будем воевать за свои права. Нам надо давать квартиры. Мы заставили помогать матерям тех ребят, что лежат в могилах. Мы потребуем поставить памятники, ограды на этих могилах. А кому это, скажите, надо? Нас уговаривали ребята, вы не очень распространяйтесь о том, что было, что видели. Государственная тайна! Сто тысяч солдат в чужой стране - тайна. Даже какая ара в Кабуле - тайна...