Сергей Зверев - Звезда в шоке Страница 33

За кулисами ко мне подходит девушка и говорит:

— Я вас хочу познакомить с композитором, с автором песни, он уже десять лет работает на нашем рынке, он у нас в Прибалтике как, Раймонд Паулс, как Филипп Киркоров, как Майкл Джексон. Он для вас написал песню.

Я подумал, что опять очередная х…я какая-нибудь, да еще и в момент такой неудобный: микрофон торчит, шары тучей. В общем, проще было согласиться, чем попытаться уйти. Она подвела его, Артур Дубокс, оказался очень приятным человеком, скромным, симпатичным и добрым. Он говорит мне:

— Знаете, Сергей, мы пять дней подряд ходим, не знали, в какой день вы выступаете. Такая песня есть хорошая. Я вам хочу показать ее, хотел бы, чтоб она вам понравилась, потому что песня очень вам подходит. Вам надо ее спеть. Называется «Ради тебя».

— Я как-то не особо насчет пения, — отвечаю я. — Одну песню спел, и кажется, что больше не надо.

— Нет, — настаивает он, — вам надо продолжать, у вас так хорошо получается. Знаете, вы ни на кого не похожи, у вас совершенно другая подача, я точно знаю, вы эту песню споете, она абсолютно ваша.

Договорились, что он подвезет ее на следующий день к поезду, а я прослушаю и перезвоню. Приезжаем с Аллой, подходим к поезду, много поклонниц, поклонников. И вижу, стоит Артур у машины. Я подошел, он мне дал кассету, я попрощался и уехал.

В поезде с Аллой пили чай, разговаривали. У нас отдельный вагон, еще брежневских времен, там огромный стол, огромная комната, телевизор. Смотрели старый фильм «Любовь и голуби». Вспоминали о Юрмале, потом Алла пошла спать. Я тоже пошел, но перед сном подумал, что надо прослушать песню. Обещал же, что позвоню автору, расскажу — понравилось или не понравилось. Артур, наверное, ждет. Я включил эту песню, надел наушники, и с первого куплета у меня хлынули слезы. Очень трогательно, там такие слова:

Ночь, ты не придешь, ну и не надо. Уже не болит.Пусть тебя нет рядом, одним только взглядомПрикоснуться к тебе на миг…

И припев:

Ради тебя провожать поезда навсегда,От любви пусть растают снега,И звезды с неба падают ради тебя.Ради тебя этой ночью зажгутся огни,Только больше меня не зови,Я буду далеко ради тебя.

Все вокруг поют что-то типа «я буду с тобой рядом», «я за тебя умру», «я буду с тобой, я тебя дождусь, я тебя добьюсь», а тут «я буду далеко ради тебя». Это про меня. Поплакал. Набираю Артура. Глубокая ночь, поздно звонить, наверное, спит. Оказывается, он в шоке от того, что я не звоню. Он сел на велосипед, уехал в лес и рыдает. Когда он поднял трубку, я сказал:

— Вы знаете, Артур, я только что послушал песню. Песня нереальная. Давайте ее отдадим или Киркорову, или Баскову. Потому что я не смогу ее вытянуть, там высоко очень припев, я не смогу ее спеть.

Я не из-за припева ему отказал, а из-за того, что эту песню петь вообще не смогу, буду рыдать. Я знаю себя, мне такие песни петь нельзя. Он ответил, что если я не буду «Ради тебя» записывать, то он сам ее будет петь и никому не отдаст. В конце разговора предложил приехать в Москву и порепетировать со мной.

Когда я вернулся в Москву, то не мог себе места найти, понять, что делать. Я не хотел петь, концертной деятельностью заниматься и вообще шоу-бизнесом в таком плане. Всего-то задача была спеть одну песню. Программа-минимум выполнена: есть эта одна песня. И тут такой шаг. К тому же после песни «Алла» петь необходимо только голосовую песню. «Алла» — она игровая, она трогательная, она чувственная, о любви, на эмоциях. А здесь должна быть голосовая, вокальная.

Приезжает Артур, и я эту песню записываю. В жутких муках. Духотища, кондиционер работает на всю катушку. Пока краски нашли, пока до припева дошли, и припев там такой сложный. Я его начал на коньяке петь: коньяком все время прополаскивал связки. Причем когда прополаскивал, а когда и проглатывал. Так я не заметил, как и вся бутылка ушла на лечение. В итоге песню спел честно и искренне, как мог.

Часов шесть длилась запись этой песни. Я чуть ли ни на «скорой помощи» приехал домой. Две недели температура 39–40, врачи не знали, что со мной делать. Это и на ангину не похоже, и на простуду не похоже, буквально выворачивает все мышцы и сосуды. Я умирал, и все это видели. Меня просто загубили записью этой песни.

Потом, когда я пошел на поправку, Алла объяснила, что я заболел из-за нагрузки большой. Оказывается, когда человек, например, не ходил в спортзал долго и вдруг сразу начал качаться и все подряд упражнения с максимальной нагрузкой делать, то потом он месяц будет болеть. Хорошо, если не окочурится. Так и с голосом. Но тут не только нагрузка виновата, кондиционеры тоже в стороне не остались. Я мокрый был, а тут холод такой, вот меня и продуло. Еще ходил дышать к форточке.

Через какое-то время поехал с Лешей Хвацким встречаться, послушать песню, как они ее свели. И опять на первом припеве у меня слезы из глаз выкатились. Леша сказал, что это еще не конечный вариант, но все, кому дают слушать его, плачут. Всем нравится.

Принес я эту песню на музыкальный канал МузТВ. Мне сразу же сказали, что на такой хит необходимо снять клип.

Второй мой клип снимал тоже Костя Черепков. Приезжаю, одеваюсь, включается фонограмма, начинается съемка, и все дубли на одном и том же месте, где припев, у меня слезы из глаз катятся. И я плачу, и съемочная группа плачет. Мало того, журналистки, которые приехали сюжет делать, тоже рыдают. Костя просил хоть один сухой дубль снять. Долго настраивался, но вышло-таки несколько сухих дублей. И вот вышла песня «Ради тебя» на экраны. Меня очень поддержала страна, мои фанаты.

Можно много говорить о разных версиях моей популярности, как певца. Например, что мне намного легче, ведь я был уже звездой, перед тем как начать петь, что у меня уже была база, что меня люди знали. Но с другой стороны, когда ты уже мегазвезда, то очень сложно сделать шаг и доказать всем, что ты действительно мегазвезда, даже в той профессии, в которой ты никогда до этого не был. Провал тут более вероятен, так как с меня требуют как с супермегазвезды.

После песни «Ради тебя» я понял, что необходимо продолжать свое музыкальное творчество. Однако серьезное погружение в мир музыки требовало жертв: я встал перед выбором — либо уходить из мира моды в мир музыки, либо оставаться. Не ясно было, как разорваться между тем и тем.

Я понимал, что, в принципе, мир музыки невозможно отделить от мира моды. А мир моды невозможен без музыки. И глупо уходить из одной области в другую, когда все это единое целое. Это творчество. Например, когда я был в мире моды, я уже не представлял себя там без музыки: под каждую коллекцию, под каждый показ нужна была своя музыка.