Владимир Лесин - Атаман Платов Страница 33

3 апреля 1807 года:

«…Непременным долгом считаю отдать ему, генерал-лейтенанту Платову, всю справедливость… С самого сражения при Прейсиш-Эйлау, предводительствуя казачьими полками, он денно и нощно беспокоил неприятеля, находился повсюду сам и с благоразумною предприимчивостью делал на него нападения, истреблял в большом количестве и брал в плен…

Неприятельская кавалерия частью им уничтожена, а остаток изнурен до такой степени, что едва уже видно ее употребление. Пехота также обессилена внезапными его нападениями…

Неприятель потерял не менее четырех тысяч человек только убитыми… и доведен до такой степени изнеможения, до каковой могла бы довести его еще раз проигранная баталия…

Я осмеливаюсь всеподданнейше просить Ваше Императорское Величество в воздаяние заслуг сего достойного ревностного генерала всемилостивейше наградить орденом Святого великомученика и победоносца Георгия 2-го класса, которого он совершенно заслуживает…»

Александр I «всемилостивейше» согласился наградить атамана, но резолюцию — «исполнить по сему» — начертал лишь 1 августа 1807 года, когда война уже кончилась. Почему с таким опозданием? Сомневался в заслугах Платова и его казаков? Нет, сомнений не было. Помешали обстоятельства.

Курьер с представлением Беннигсена о награждении Платова прикатил в Петербург, но Александра там не застал. Предложение главнокомандующего прибыть в армию император получил 15 марта. Оно доставило ему «отменное удовольствие». Государь «не долго собирался в путь» — на следующий день покинул столицу, через неделю приехал в Мемель «для переговоров о делах с прусским королем», дал ему «указания… относительно перемены его министерства» и, вполне удовлетворенный итогами визита, 5 апреля вместе с союзным монархом Фридрихом Вильгельмом был уже в Бартенштейне, где устроил свою квартиру. Последующие события задержали его величество на театре военных действий еще на три месяца.

После же тильзитского примирения с Наполеоном царь пребывал далеко не в лучшем расположении духа, как, впрочем, и вся Россия. Требовалось время, чтобы прийти в себя и приступить к раздаче орденов за подвиги, которые не принесли победы…

В армию Александр прибыл с большой свитой, представлявшей собой созвездие баронов, графов, князей. «Трудно передать впечатление, произведенное на армию прибытием государя императора. Его встречали радостными криками, столь же искренними, как и восторженными», — вспоминал Беннигсен. Вероятно, все так и было. Молодой, высокий, изящный, красивый, умный, образованный царь умел нравиться людям. Он блистательно играл роль «очарователя».

8 апреля в подкрепление к русским пришла 1-я гвардейская дивизия. Численность Заграничной армии увеличилась на 17 тысяч человек и 92 пушки.

В тот же день Л. Л. Беннигсен усилил корпус М. И. Платова, прислав из главной армии под его начало казаков генерал-майора В. Т. Денисова, 1-й егерский полк полковника Г. В. Розена и две роты «застрельщиков» для поддержания передовых постов, которые особенно нуждались в пехоте.

Авангард князя Багратиона пополнился десятью эскадронами гродненских гусар и двумя полками донских казаков, взятыми из корпуса атамана Платова.

Этим перераспределением войск пока и ограничился главнокомандующий накануне открытия летней кампании 1807 года.

Конечно, Бартенштейн — не Петербург, но и здесь собралось вполне приличное общество. Из столицы приехало много дам. Было весело. Пир следовал за пиром. Платову очень хотелось явиться в главную квартиру — не вредно лишний раз попасть на глаза императору. Через дежурного генерала Фока обратился к главнокомандующему за разрешением. Беннигсен, полагая, что государь, может быть, сам надумает приехать к казакам, посоветовал атаману «поездку свою отложить». В общем, отказал.

Интенданты воровали. Солдаты обносились, пухли и умирали от голода. Лошади от бескормицы падали даже на смотрах, не имея сил держать своих всадников. Беннигсену доложили о бедственном положении армии. По свидетельству графа Михаила Семеновича Воронцова, Леонтий Леонтьевич отвечал:

— Надобно уметь терпеть. И за моим обедом подают только три блюда.

Казаки тоже голодали, ибо на руки получали лишь половину нормы. Овса не хватало. И все-таки по-прежнему воевали, не давая противнику покоя ни днем ни ночью. За счет французов и кормились кое-как.

Впрочем, французы сами голодали.

Наступила весна. А армии противников по-прежнему бездействовали. Это позволило Наполеону перебросить большой корпус на помощь войскам, осаждавшим Данциг. Чтобы поддержать союзников, Александр приказал отправить в крепость семь полков под командованием графа Николая Михайловича Каменского.

Переброска войск в осажденный Данциг ослабила силы Платова на три полка. Но казаки не прекратили «малую войну», продолжали тревожить неприятеля днем и ночью. Неотвратимо надвигалось время решающих событий. А незадолго до них в Заграничную армию прибыл донской генерал-майор Андриан Карпович Денисов, ветеран минувших сражений с французами в Италии и Швейцарии, имевший репутацию соратника великого Суворова.

21 апреля неприятель, не утративший надежды взять реванш за мартовские неудачи, предпринял попытку отбить у казаков Ортельсбург и Пассенгейм.

Французский отряд числом до трех тысяч человек, двигаясь по дороге со стороны Вилленберга, сломил сопротивление передовых казачьих постов и в 8 часов утра показался на подступах к Ортельсбургу. Генерал-майор Н. В. Иловайский, получив донесение об этом, встретил неприятеля стремительным ударом четырех донских полков, опрокинул его и гнал до селения Едвабно, положив по пути преследования не менее сотни солдат и одного офицера. Пленных фактически не было.

Основные же события в этот день происходили на пространстве между Виллендорфом и Пассенгеймом, где генерал Зайончек имел более трех тысяч солдат пехоты и кавалерии при шести орудиях полевой артиллерии. На встречу полякам М. И. Платов двинул Атаманский полк под командованием С. Ф. Балабина, казаков С. Д. Иловайского и три эскадрона павлоградских гусар во главе с бароном А. В. Розеном. На случай, если бы этих сил оказалось недостаточно, сам остался готовиться к отражению неприятеля на подступах к городу.

На правом фланге, примыкавшем к болоту и лесу, атаман укрыл небольшую партию казаков; на левом — три эскадрона павлоградских гусар, а в центре, на высоте, господствовавшей над дорогой, ведущей к Пассенгейму, поставил две пушки.

Чтобы обезопасить себя от неожиданного удара со стороны Алленштейна, М. И. Платов отправил по дороге к этому городу казачьи полки В. И. Ефремова и Г. А. Селиванова.