Александр Долгов - Цой: черный квадрат Страница 33

Я занялся видео – прокаты, салоны. Потом мы открыли с Пиночетом магазин в Рок-клубе, очень неудачный был опыт – кризис, пятое-десятое. А потом я пошел в «Бомбу-Питер» к Олегу Грабко, там проработал три года в качестве продюсера. И уже понял, что не хочется мне идти работать ни в таможню, ни в Москву, меня звали… Деньги не главное, как-то всю свою жизнь я работал с людьми, которые мне были приятны. Если начальник – то Николай Михайлов. Не было какого-то чиноподчинения у меня. А сейчас у нас с Антоном Соей свой продюсерский центр «РММ», в который входят группы КУКРЫНИКСЫ, МУЛЬТFИЛЬМЫ и Михаил Башаков.

«FUZZ»: Когда Цой взлетел уже до стадионов, как вы, его старые друзья, восприняли это, какими глазами вы на него смотрели?

Игорь: Никак не смотрели. Потому что его стадионов никто не заметил. Стадионы-то он не в Питере собирал. У него в Питере был один раз концерт в СКК, я не был там. Единственное что – машина у него появилась. Машина – среди нас это был аргумент. Для меня как космический корабль, такая непонятная вещь. На которой он, кстати, и убрался в результате. Лучше бы ее не было, этой машины. Странно, я никогда не думал, что он будет привязан к вождению так сильно.

Лично мне нравились альбомы «Группа крови» и «Звезда по имени солнце». Я помню, как он впервые сыграл «Звезду по имени солнце» у Кинчева на квартире. Мы приехали после концерта памяти Башлачева к Кинчеву и пили брутально очень. Там был Цой как раз, и он Кинчеву сыграл «Звезду», а Кинчев ему сыграл какую-то тоже песню, которая стала потом крутой. Но «Звезда» понравилась сразу – этот ход, тогда она была как реггей. И песни-то сильные были… Я же говорю, не было уже такого общения – у него группа была своя, он с ними общался. Он погиб в тот момент, когда твердо решил переезжать в Москву, насколько я знаю.

Наиль Кадыров: До армии я воспитывался на нормальной музыке: THE BEATLES, THE ROLLING STONES… И этот детский сад, который творился у нас, никогда не интересовал меня. Потом, когда я пришел из армии, выяснилось, что какие-то движения произошли положительные в Питере. А мой приятель армейский был в курсе и начал таскать меня на концерты, в частности, на Десятилетие АКВАРИУМА. Это был Вадик Шебашов, сейчас известный писатель. Он издает книжки под псевдонимом Борис Карлов. Десятилетие АКВАРИУМА проходило в общежитии кораблестроительного института, по-моему. И один человек мне все время говорил: «Это Майк, Майк!» Ну, я подошел, мы познакомились… И это знакомство переросло в дружбу до самой смерти. Так получилось, что меня семья Науменко усыновила и считала своим сынком. Почти десять лет, до самой его смерти, я постоянно у них бывал, минимум два-три раза в неделю.

Кстати, творчество Майка я очень долго не воспринимал. Мы часто сидели, все обсуждали, никогда не слушали русскоязычную музыку. Он же был человек энциклопедических знаний. У него была огромная коллекция западной музыки. Это сейчас все легко – зашел в любой магазин, все есть. А тогда было все сложнее, надо было это искать. Какая-то часть пластинок попадала к Майку от Кости «Зверя», добрейшего человека, его друга. Вадик Шебашов каждую неделю вывешивал на стенке листочек бумаги – хит-парад, 10 наименований, самое лучшее из того, что на этой неделе у него слушается. Туда входили наши группы и англоязычные. А до этого меня сводили на концерт ЗООПАРКА, там был ужасный звук, никто не умел играть, в общем, бардак. И я как-то раз пришел к Вадику и, увидев ЗООПАРК на каком-то месте, написал рядом неприличное слово. А на следующий день пришел Майк, увидел это и обиделся… Но это все шуточки. А потом он меня начал приглашать играть в ЗООПАРК. Я несколько лет отказывался, а потом и согласился. Когда мы были знакомы лет пять, я уже разобрался, что это такое – его песни. Я считаю, что Майк – единственный автор, в котором нет ни капли совка: ни в музыке, ни в текстах. А с Цоем… Есть такой персонаж, Паша Краев. И у него дома, на улице Композиторов проходило очень много квартирных концертов. Я думаю, это был 1983 год. Тогда уже начали говорить, что есть такой проект КИНО, Цой и Рыба. И меня как-то затащили на их квартирник. И я сразу понял, что это – заведомо обреченный на успех проект. Это было слышно. На тот момент, насколько мне известно, Цой очень много играл квартирных концертов, ездил в Москву. У Паши часто выступал. Я был там раз пять, наверно. В квартиру помещалось порядка сорока человек. Был такой человек Юра Балакирев, а у него два брата по кличке Большие, борцы. И они надевали красные повязки и собирали со всех плату за вход. Стандартная цена была два рубля. А поскольку они Большие, то все им деньги отдавали, в пререкания не вступали. Много сиживали там. Обычно как: до концерта немного выпивания, после концерт, потом основная масса расходилась, мы сидели на кухне, о чем-то болтали, выпивали. К сожалению, это бич – алкоголизм. Все встречи обязательно заканчивались выпиванием. Разговаривали, в основном, о новинках западной музыки. То есть никто не воспринимал друг друга, упаси господи, как гения. Просто дружбаны. Что в мире происходит, какая группа выпустила очередной альбом, он хороший или не хороший – вот об этом говорили.

«FUZZ»: А на этих квартирниках были какие-то элементы фанатизма, поклонения?

Наиль: Нет, никакого. Автографы, может быть, брали по пьянке. Это же все были люди одного возраста, чуть больше 20 лет. И в то время это был все-таки локальный успех. Потом началось это безумие.

На квартирниках сначала Цой с Рыбой были, потом они как-то разошлись, и уже туда приезжал Цой один, и я там что-то поигрывал с ним. Сейчас чтобы на концерт загнать людей, нужны огромные траты и головные боли, поскольку иначе народ не придет. А тогда – на каком-нибудь ДК повесят бумажку: такого-то числа такой-то концерт. И больше ничего не надо. Один увидит, позвонит десятерым, те десять тоже позвонят. И всё: концерт состоялся при большом скоплении народа. Тогда работала реклама телефонная.

«FUZZ»: В книге воспоминаний о Цое написано, что вы ему аккомпанировали…

Наиль: Да, он меня просил. Он меня и в КИНО приглашал, но я не пошел.

«FUZZ»: Почему?

Наиль: Ну, так сложились обстоятельства.

«FUZZ»: На каком этапе это было?

Наиль: Когда они расстались с Лешей Рыбиным, и он хотел уже делать группу электрическую.

«FUZZ»: А какие у него требования были к аккомпанирующему музыканту?

Наиль: Мы с ним поиграли один раз, и он мне сразу сказал: «Давай играть». А я же с Майком играл в основном, и тут Цой: «Ну что, поиграешь?»

«FUZZ»: Вы сказали, что было сразу понятно, что КИНО обречено на у спех…

Наиль: Это было слышно по песням. «Если хочешь популярности, сочиняй такие песни, чтобы любой пацан в подворотне мог их сыграть» – это его формула. Может быть, я не теми словами сказал, но смысл таков. Было понятно, что эти песни ложатся на уши сразу.