Георгий Арбатов - Человек СИСТЕМЫ Страница 33

Конечно, были в работе института и серьезные просчеты. Арзуманян и, насколько я знаю, часть его сотрудников тоже поддались эйфории второй половины пятидесятых годов и не только не попытались вернуть руководство на землю, но поддерживали его иллюзии насчет того, что СССР быстро догонит и перегонит США в экономике, а затем построит коммунизм, — те иллюзии, которые вошли потом в Программу КПСС и стали со временем объектом острой критики и даже, к сожалению, едких насмешек. Я считаю, что в этой эйфории наряду с известным опьянением (не хочу употреблять скомпрометированное слово «головокружение») от первых успехов новой политики — они действительно были — сказались и тяжкие пережитки сталинских времен: с одной стороны, очень низкий уровень не только экономических знаний о себе и о капитализме, слабейшее понимание своего общества и масштабов реальных проблем, а с другой — боязнь спорить с начальством и даже огорчать его, почти неодолимое желание ему поддакнуть, сделать и сказать что-то приятное. Эти недостатки, увы, не были чужды не только Арзуманяну и его коллегам — в более ярко выраженных формах им отдавали дань люди куда более влиятельные, занимавшие более высокое положение.

Но это не меняет главного: недостатки более чем компенсировались тем вкладом, который внесли институт и его первый руководитель в пробуждение от долгой спячки, от догматического оцепенения общественной мысли, некоторых важных отраслей общественной науки. В этом плане очень важным было то, что ИМЭМО стал как бы «инкубатором» нового поколения экономистов-международников и (хотя в меньшей мере) специалистов по внешней политике Люди, прошедшие через школу института, заняли со временем важные места в нашей науке, а отчасти и в политике. Мало того, ИМЭМО стал как бы корнем, от которого со временем пошла в рост целая группа институтов Академии наук — Международного рабочего движения, Африки, Латинской Америки, США и Канады, Европы,

Все это в целом означало крупный шаг вперед на одном из важных участков развития пашей общественно-политической мысли. Если, конечно, подходить с меркой не сегодняшнего дня, а учитывать реальности исторического и политического процесса. И здесь я бы хотел еще раз принести весьма, по-моему, тонкое наблюдение Я.А.Певзнера, «Оглядываясь на прошлое с нынешних позиций, — пишет он, — можно сказать так: в последние годы совершен большой прогресс в сферах теории, идеологии и политики (внешней и внутренней), но пока нет серьезного прогресса в экономике. В те годы (вторая половина пятидесятых — начало шестидесятых годов) все было «наоборот»— был достигнут значительный прогресс в экономике (особенно в сельском хозяйстве и жилищном строительстве), но во внешней политике была лихорадка и опасная болтанка (от Кэмп-Дэвида{7} до Берлинского и Карибского кризисов). А что касается идеологии и теории, то здесь сохранялось господство сталинского наследия…»

Дело действительно обстояло так, и тем важнее были существование и деятельность немногих тогда «оазисов» творческой мысли, к числу которых принадлежал и ИМЭМО, созданный А.А.Арзуманяном.

Журнал «Проблемы мира и социализма»

и его шеф-редактор А.М.Румянцев

Мне трудно оценить, какую роль сыграл этот журнал в сплочении и налаживании взаимопонимания в мировом коммунистическом движении. Думаю, положительную, поскольку журнал способствовал торможению негативных процессов, помогая повышению теоретического и политического уровня коммунистов, особенно в более слабых партиях, не имевших большого собственного теоретического потенциала. Журнал, пусть не всегда последовательно, приучал коммунистов к идеологической терпимости — к искусству, долгое время бывшему для них далеким и даже презираемым или запретным, вообще пропагандировал идеи XX съезда КПСС. Большего он, наверное, в тогдашних условиях сделать и не мог — слишком сложной, даже тяжелой была обстановка в коммунистическом движении (журнал был создан в 1958 году), начиная с «большого раскола» — разрыва отношений между КПСС и Коммунистической партией Китая.

И если я говорю о журнале однозначно как об «оазисе» творческой мысли, то имею в виду прежде всего его роль для нашей страны и нашей партии. Оценивая ее, нельзя подходить к журналу с теми же критериями, по каким оценивается учебник или исследовательский институт. Журнал, во всяком случае, в тот период, который я лучше знаю (я работал в нем с 1960 по конец 1962 года), не вырабатывал новых теоретических концепций и политических идей, хотя в нем печаталось немало интересных статей, где можно было найти и то, и другое. Но весь стиль публиковавшихся в нем материалов — как политический, так и литературный — был несколько иным, отличным от существовавшего тогда в теоретических и политических журналах нашей и большей части других коммунистических партии. Его активно читали в Советском Союзе. И он в целом помогал формированию новых подходов к проблемам мирового коммунистического движения (исторически они для нас были очень важны), международной политики и даже марксистско-ленинского учения. Все это само по себе уже было полезным.

Но, мне кажется, не менее важным вкладом в раскрепощение и последующее развитие общественно-политической мысли в нашей стране было то, что журнал стал еще одной школой подготовки кадров, на долю которых выпала впоследствии неблагодарная, но весьма важная миссия — тормозить откат, попятное движение теории, идеологии и политики в последние годы руководства Н.С.Хрущева и особенно в период застоя. И участвовать в создании своего рода интеллектуального моста между XX съездом КПСС и перестройкой, моста через провалы застоя и одновременно баррикады, затруднявшей контратаки сталинизма и реакции. Более того, многим из тех, кто работал тогда в журнале, идейно и политически формировался в его коллективе, выпали честь и счастье внести известный вклад в подготовку и становление теоретических основ перестройки, нового политического мышления.

Почему это удалось? Первая причина — общая политическая и духовная обстановка, созданная XX съездом КПСС; журнал тоже был его детищем. А вторая — личность первого шеф-редактора Алексея Матвеевича Румянцева. Он не побоялся привлечь в журнал способных творческих людей и был готов за них бороться, преодолевая сопротивление консерваторов, которые совсем иначе представляли себе состав советской части журнала — а именно как продолжение тогдашнего партийного аппарата. И постарались внедрить немало его представителей в редакцию.

A.M.Румянцеву удалось собрать в журнале (я говорю о тех, кто работал а первые годы, у меня на глазах; поскольку редакция журнала находилась в Праге работа в нем была временной загранкомандировкой, что обусловливало постоянную сменяемость сотрудников) поразительно много интересных, как выяснилось потом, перспективных людей. Среди них хотел бы назвать А.С.Черняева, Г.Х.Шахназарова, И.Т.Фролова (судьба распорядилась так, что все они после почти тридцати лет политической и теоретической работы стали помощниками М.С.Горбачева), К.Н.Брутенца (ставшего потом первым заместителем заведующего Международным отделом ЦК КПСС), завоевавшего заслуженную известность ученого и публициста Ю.Ф.Карякина, В.В.Загладина, известного журналиста и дипломата Г.И.Герасимова, упоминавшегося уже специалиста по проблемам партии и партийного строительства Б.М.Лейбзона, Ю.А.Жнлина, видных ученых и политических публицистов Е.А.Амбарцумова, Э.А.Араб-оглы, А.С.Куценкова и др. Само взаимное общение этих людей, помноженное на общение с работавшими в журнале представителями зарубежных компартий (среди них были очень интересные люди), давало каждому многое — была создана творческая среда, которая как ничто другое помогает развитию способностей, заложенных в людях.