Ольга Клюкина - Святые в истории. Жития святых в новом формате. XII–XV века Страница 33

Битва состоялась на Куликовом поле у впадения реки Непрядвы в Дон, и в честь победы народ присвоил Дмитрию Ивановичу имя Донской. Его брат Владимир, отличившийся в сражении, получил прозвище Храбрый.

После битвы князя Дмитрия нашли под кустом в ближайшей рощице без сознания и думали, что он мертв. Но он был просто сильно оглушен и открыл глаза…

С великой радостью и с горькими рыданиями встречала Москва русских воинов, возвращавшихся с битвы на Куликовом поле. С радостью, так как за последние сто лет это была первая большая победа над татарами, дававшая надежду, что иго Орды не будет вечным.

Но потери русских в Куликовской битве были огромными. Летопись приводит фантастические цифры, до сих пор вызывающие споры среди историков: из четырехсот тысяч человек, составлявших русское войско, на поле боя полегло не менее трехсот шестидесяти тысяч, всего тридцать тысяч ратников остались в живых! Раненых и получивших увечья в то время никто даже не считал.

Великая княгиня Евдокия с детьми, Василием и Юрием, вместе со всеми москвичами вышла встречать мужа к Фроловским (ныне Спасским) воротам.

В год битвы на Куликовом поле в княжеской семье родился сын Иван, и это стало каплей радости среди всеобщего большого горя.

Каждый день во всех храмах Москвы и других русских городов служились панихиды по тысячам убитых русских воинов. Для поминовения ратников, погибших на Куликовом поле, была установлена Дмитриевская родительская суббота перед 26 октября (память великомученика Димитрия Солунского – небесного покровителя великого князя Дмитрия Ивановича). Она и теперь отмечается во всех русских православных храмах в субботу перед 8 ноября (26 октября по старому стилю) как день скорби земли Русской и памяти обо всех погибших за отечество в войнах, которых с тех пор было еще очень много.

В 1382 году на Москву из южных степей двинулось войско Тохтамыша. Татары под Москвой появились неожиданно.

Рязанский князь Олег Иванович, по землям которого двигались татары, враждуя с князем Дмитрием, не предупредил москвичей об ордынском набеге. Мало того, он сам показывал переправы через реки, лишь бы ордынцы не тронули Рязань. Тверской князь Михаил Александрович прислал к Тохтамышу посла с заявлением о покорности.

Нижегородский князь Дмитрий Константинович, отец Евдокии, узнав о походе Тохтамыша и тоже желая спасти свою землю от разорения, послал к нему своих сыновей Василия и Семена.

Князя Дмитрия Ивановича в то время в Москве не было, он собирал войско в Костроме, Переяславле и других городах. В городе не оказалось и Владимира Андреевича Храброго, собиравшего дружину в Волоколамске.

О нападении татар стало известно, когда ордынцы уже захватили Серпухов.

Княгиня Евдокия едва успела с детьми выехать из Москвы, направившись к супругу в Кострому. Татары пытались ее преследовать и чуть не захватили вместе с детьми в Переяславле, где она находилась по пути из Ростова в Кострому.

Москвичи надеялись на свои каменные стены, но ордынцы не уходили, взяв город в осаду. У защитников Кремля в то время даже было огнестрельное оружие, называемое по-русски «тюфяк». Первые пушки-«тюфяки» ковали из полос металла разной величины, придавали форму ствола и сваривали.

Но в столице уже началась паника, руководить осадой и защищать город было некому. Все лучшие московские воеводы находились с князем, даже митрополит Киприан тогда был в Твери.

Масла в огонь подливали, как потом выяснилось, нарочно подосланные ханом в город нижегородские князья Василий Кирдяпа и Семен Дмитриевич (родные братья Евдокии), которые на всех площадях клялись, что, если москвичи сдадутся, ордынцы ничего им дурного не сделают.

Двадцать шестого августа 1382 года были открыты ворота, и в Москве появился Тохтамыш со своим войском. За три дня город был безжалостно разорен и сожжен, множество народа перебито, еще больше уведено в плен.

После этого Тохтамыш взял Переяславль, Владимир, Юрьев, Звенигород, Можайск, некоторые другие города и ушел в Орду, на обратном пути разграбив и Рязанское княжество. Из всех русских князей только Владимир Серпуховской сумел догнать и ударить по татарскому войску, нанеся ордынцам значительный урон.

По словам летописца, увидев сожженную и разоренную Москву, князь Дмитрий заплакал. «Отцы наши не побеждали татар, но менее нас злополучны!» – сказал он горько. О слезах княгини Евдокии в летописи не упоминается, скорее всего, она, как всегда, держала горе в себе.

Город снова выгорел почти целиком, кроме стен Кремля и каменных соборов. Погибли деревянные храмы, дома, монастыри с ценнейшими библиотеками… На пепелище одной только Москвы было собрано двадцать четыре тысячи убитых, не считая уведенных в плен и погибших в окрестных селах. Москвичей хоронили на деньги из княжеской казны.

За недолгую жизнь князя Дмитрия (ему было всего тридцать два года) это был второй такой пожар, когда город приходилось строить практически заново на пепелище.

Закончив с похоронными обрядами, князь Дмитрий отправился в Рязань, чтобы поквитаться с князем Олегом Рязанским, и добился, что тот признал себя «младшим братом» московского князя. Хотя это было пока лишь временным перемирием.

А хан Тохтамыш, показав свою властную руку над русскими землями, потребовал от Москвы выплаты дани.

На совете московских бояр, зная ненависть Тохтамыша к великому князю Дмитрию, решили, что ехать в Орду ему ни в коем случае нельзя. С посольством в Орду было решено отправить старшего княжеского сына, двенадцатилетнего Василия. И опять никто не услышал от великой княгини Евдокии ни женских причитаний, ни уговоров, ни истерик – никто, кроме самых близких, не знал, что творилось в это время в ее сердце.

Весной 1383 года княжич Василий отправился в Орду с дипломатическими поручениями и богатыми дарами, и вскоре оттуда пришло горестное известие: по велению хана Тохтамыша старший княжеский сын был задержан в Орде как заложник. За него потребовали выкуп восемь тысяч рублей, огромную по тем временам сумму.

В тот год Евдокии пришлось пережить и другие печали: в Нижнем Новгороде скончался ее отец, князь Дмитрий Константинович, приняв перед смертью схиму.

Лишь через три года Василий возвратился в Москву. С помощью литовского князя ему удалось бежать из Орды, и окольными путями, через Европу, добраться домой.

В 1387 году княжеская дочь Софья была выдана замуж за Федора, сына Олега Рязанского, что укрепило мир с рязанцами.

Но вскоре все семейные радости, включая рождение сына Константина, для Евдокии затмились одним большим горем. Как говорится в летописи о болезни князя Дмитрия: «Разболелся и мучился сильно, но после полегчало ему, и возрадовалась великая княгиня радостью великою, и сыновья его, и вельможи царства его. И снова впал он в еще больший недуг, и стоны вошли в сердце его».