Яков Харон - Злые песни Гийома дю Вентре : Прозаический комментарий к поэтической биографии. Страница 33

И что такое свобода?

41

ПЕРВАЯ СЛЕЗА

Маркизе Л.

Нет-нет, твои не стерлись поцелуи…

Когда я вспоминаю жребий свой,

Не ненависть врагов меня волнует,

Не злобный рок, а наши дни с тобой.

Сквозь шторма рев, сквозь смерч рапир и молний

Так ярок свет твоих далеких глаз!

Поток времен бессильно пенит волны,

И Смерть сама склоняется безмолвно

Пред счастьем, что приснилось только раз.

Нимб славы мне здесь, на Земле, не нужен.

Но пусть посмертным вызовом Судьбе,—

Когда поглотит мрак загробной стужи,—

Пусть светит в небе ярче звезд-жемчужин

Последний мой сонет: он — о тебе!

42

ИЗ ПИСЕМ

Маркизе Л.

Я болен сплином, модным в этих странах:

Меня томят туманы, и тоска,

И томность бледных рыжих англичанок,

Как палка, длинных, плоских, как доска…

Я как-то заглянул от скуки в «Глобус» [30] :

Битком набиты ложи и балкон!

Жрец — в стихаре, в камзоле — Аполлон;

У них бочонок — трон, ведро — колодец…

Я англичанами по горло сыт.

Их чопорный язык, их чванный вид,

Их лошадиный хохот — хуже пытки.

Прощай, мой ангел. Пусть я грустен, пусть!

Лишь бы тобой не завладела грусть:

Люблю. Люблю! — хоть жизнь висит на нитке.

43

ПЬЕРУ ДЕ РОНСАРУ

Я не завидую тебе, поэт!

Когда бы лавры мне служили целью,

Я б не писал стихов — ни в час безделья,

Ни в час тоски, когда исхода нет.

Не мнишь ли ты, что озарит потемки

И в памяти людской оставит след

Твой тонкий, твой изысканный сонет?

А что, коль злопыхатели-потомки

Иную вспомнят из твоих ролей:

Кого христианнейший из королей,

Палач, герой парижского пожара,

Имел в наставниках? — Ах, да: Ронсара!..

…Я пошутил. Ведь не дурак народ,

Ты прав — и будет все наоборот…

44

БЕССОННИЦА

Маркизе Л.

Мороз начистил лунный диск до блеска,

Рассыпал искры снег по мостовым.

Проснется Вестминстер совсем седым,

А львы у Темзы — в серебристых фесках.

Святого Павла разукрасил иней,

Преобразил трущобы в замки фей.

Немые силуэты кораблей

Окутаны вуалью мглисто-синей.

Биг-Бен спросонья полночь пробубнил —

Я все бродил по пристани в печали,

Рассеянно сметая снег с перил…

Я неминуемо замерз бы там,

Когда бы кровь мою не согревали

Любовь к тебе — и ненависть к врагам.

45

ПОЭТ В РАЮ

Ворчал апостол у преддверья рая,

Но я толкнул нетерпеливо дверь:

«Заткнись, старик! Я — дю Вентре, ты знаешь?

И я всего на миг сюда, поверь!»

Как пели ангелы вкруг Бога звонко!

И каждый кланялся, и каждый льстил…

Взглянув на все, я тихо загрустил

О Франции, бургонском, о девчонках…

Увидел Бог: «Да ты судьбе не рад?!

Сакр-кер! Желаешь прогуляться в ад?

Уж там тебя покорности научат!»

– О нет. Господь! Здесь прямо… как в раю!

Ей-богу, счастлив я!.. Но все же лучше

Вернусь-ка я во Францию мою!

46

ПИСЬМО К ДРУГУ

В такие дни, гнетущие, как камень,

Часами я сижу перед окном,

Измученный туманом и дождем,

Свинцовый лоб сжимая кулаками.

Тоскую. Писем нет. И нет Агриппы —

Мне не с кем ни дружить, ни воевать.

Лишь изредка заходит пьяный шкипер:

Его хандра — моей тоске под стать.

Ему не по нутру мои сонеты —

Мы с ним молчим и мрачно глушим ром.

Агриппа, друг, пойми: тебя здесь нету,

И некого мне обзывать ослом.

В такие дни — считай меня пропащим…

Писал бы ты, vieux diable [31] , хоть почаще!

47

ГОЛУБИНАЯ ПОЧТА

Маркизе Л.

Пусть принесет сорока на хвосте

Из дальней Англии мои остроты —

Они скупы, они совсем не те:

Смеюсь лишь над собой, и то — для счета

Пусть пересмешник-дрозд, залетный гость,

Треща и щелкая у окон Ваших,

Вам передразнит желчь мою и злость —

Посмейтесь… и поплачьте над вчерашним

Я так любил Вас!.. На закате дней

Тоске не выжечь память едким дымом!

Так пусть хоть птицы, пролетая мимо,

О верности, о нежности моей —

Отчизне скажут и моей любимой:

Сейчас люблю их в сотни раз сильней!

48

ВОСПОМИНАНИЯ

Сокровища моих воспоминаний

Не погрузятся в Лету небытья,

Не растворятся в лондонском тумане…

Моя Гасконь! — Нет: Франция моя!

Стихи мои — лишь эхо волн Бретони,

Шурша, кладущих завитки гребней

На прибережья жаркие ладони…

Что на земле дороже и родней?!

Как позабыть мой город — мой Париж,

Изящный, легкомысленный и страшный;

Наваррских гор задумчивую важность,

Гасконских утр серебряную тишь!

Горька судьба, и горек хлеб изгнанья.

Но горше их — мои воспоминанья…

49

ЗВЕРИНЕЦ

Завел меня мой шкипер в цирк бродячий.

Глазея в клетки, я зевал до плача.

«Вот кобра. Ядовитей не сыскать!»

– А ты слыхал про королеву-мать?

«Вот страус. Не летает, всех боится».

– Таков удел не только данной птицы.

«Узрев опасность, прячет нос в песок».

– Ив этом он, увы, не одинок!

«Вот крокодил, противная персона:

Хитер и жаден».— Вроде д'Алансона [32] …

«Гиена. Свирепеет с каждым днем!»

– А ты знаком с французским королем?

Пойдем домой! Напрасно день потерян.

Поверь мне: в Лувре — вот где нынче звери!

50

В ИЗГНАНИИ

Огонь в камине, бросив алый блик,

Совсем по-зимнему пятная стены,

Трепещет меж поленьев — злобный, пленный.

И он к своей неволе не привык.

Во Франции — весна, и каждый куст

Расцвел и пахнет трепетным апрелем.

А здесь в апреле — сырость подземелья,

Мир вымочен дождем, и нем, и пуст…