Джон Стейнбек - Русский дневник Страница 34

Мы поинтересовались, кто наши водители. Шофер в Советском Союзе – это не прислуга, а человек, который имеет достойную и хорошо оплачиваемую работу. Эти люди хорошо разбираются в технике, почти все они во время войны были танкистами или летчиками. Наш водитель в Киеве, очень серьезный человек, ухаживал за своей дряхлой машиной, как за ребенком. Пока что из центра не прислали сюда ни одного нового автомобиля, и никто не знал, когда они прибудут. Так что каждую деталь работающей машины приходилось беречь, даже если ей давно уже было место на свалке.

Наша киевская машина не проявила себя как серьезный автомобиль, но была великолепна как водонагреватель. Каждые три мили мы останавливались и заливали в радиатор воду из канав, ручейков, колодцев, а машина быстро превращала ее в пар. В конце концов наш водитель повесил ведро на передний бампер, чтобы оно всегда было наготове.

Мы проехали около двадцати километров по слегка асфальтированной дороге, а затем повернули налево и оказались в холмистой местности. Теперь нам предстояло ехать по колее, оставленной прошедшими машинами. Шел дождь, и главный фокус состоял в том, чтобы найти ту колею, которая за последнее время реже всего использовалась. В понижениях между холмами образовались небольшие пруды, по берегам которых прогуливались белые цапли и аисты. Двигаясь между прудами, мы были вынуждены обильно поить нашу постоянно кипящую машину, так что почти у каждого мы останавливались, давали машине остыть, и наполняли радиатор свежей водой.

Наш шофер сказал, что во время войны он был летчиком, а также водителем танка. У него была одна замечательная особенность: этот человек мог засыпать когда угодно и спать сколько угодно. Если мы останавливали машину на пять минут, то он тут же засыпал, но как только к нему обращались, он просыпался и снова был бодр и готов к работе. Точно так же он просыпался после двенадцатичасового сна. Я вспомнил стрелков в наших бомбардировщиках, которые имели такой же дар: они спали как на пути к своим целям, так и на пути домой.

Мы прибыли в нужное село около полудня. Это хозяйство тоже носило имя Шевченко, поэтому мы стали называть его «Шевченко-2». Оно очень отличалось от первого хозяйства, которое мы видели, ибо земля была богата и плодородна, а село уцелело. Немцы здесь попали в окружение, они перерезали весь скот, но саму деревню уничтожить не успели. До войны в хозяйстве разводили лошадей, и, прежде чем фашистов, наконец, выгнали отсюда, они успели перебить всех деревенских лошадей, коров, кур, уток и гусей. Мне трудно представить себе, что у них творилось у них в головах, вообще, как был устроен мыслительный процесс у этих разрушителей, посланцев преисподней.

«Шевченко-2» возглавлял бывший известный партизан – он и теперь носил полевую военную форму и ремень. У него были голубые глаза и жесткие складки у рта.

В Советском Союзе мы почти не видели протезов, хотя их требовалось очень много. Наверное, этой отрасли пока вообще не существовало, хотя в ее продукции здесь очень нуждались.

До войны здесь жили около тысячи двухсот человек, большинство мужчин погибло.

– Мы можем восстановить разрушенные дома, – сказал нам председатель, – можем увеличить поголовье скота, но наших мужчин не вернуть, а калекам никто не вернет их руки и ноги.

В Советском Союзе мы почти не видели протезов, хотя их требовалось очень много. Наверное, этой отрасли пока вообще не существовало, хотя в ее продукции здесь очень нуждались, потому что тысячи людей остались без рук и ног.

«Шевченко-2» – процветающее хозяйство, раскинувшееся в холмистой местности с плодородной почвой. Здесь выращивают пшеницу, рожь и кукурузу. Прошлой весной ударили поздние заморозки, и часть озимой пшеницы погибла. Люди поспешили занять эти участки кукурузой, чтобы земля не пустовала, а под кукурузу почва здесь очень хорошо подходит: стебли поднимаются до высоты восемь-девять футов (около трех метров), початки получаются крупные и полные.

СССР. Украина. 1947. Сбор пшеницы в колхозе им. Шевченко

Мы вышли к пшеничному полю, на котором стучала молотилка. Кроме нее здесь работала масса людей. «Шевченко-2» было очень большим хозяйством, но из техники сейчас у него были только одна маленькая жатка и один небольшой трактор, поэтому множество людей срезало пшеницу вручную и вручную же вязало ее в снопы. Люди трудились яростно. Ни на секунду не переставая работать, они смеялись и перекликались. Работа кипела не только потому, что они соревновались между собой: впервые за долгое время здесь получили большой урожай и хотели собрать его полностью, ибо от этого целиком зависело их благополучие.

СССР. Украина. 1947. Сбор пшеницы в колхозе им. Шевченко

Мы зашли в амбар, где хранился собранный урожай, и увидели там горы ржи и пшеницы, а также бидоны для растительного масла. Зерно распределяется так: большая часть уходит государству, часть откладывают на семена для будущего сева, остальное достается членам коллективного хозяйства.

Само село располагается на берегу пруда, в котором купаются, стирают, моют лошадей. Голые мальчишки заезжают в пруд прямо на лошадях, которых предстоит помыть. Вокруг пруда группируются и общественные здания: клуб с маленькой сценой, залом и танцплощадкой; мельница, где крестьяне перемалывают зерно, и контора, которая ведет учет и служит почтой. В конторе есть радиоприемник, репродуктор которого вынесен на крышу, а все домашние громкоговорители деревни подключены к этому основному. Село электрифицировано, здесь есть фонари и работают электромоторы.

Маленькое село, дома, сады и огороды которого взбегают вверх по склонам пологих холмов, выглядело очень живописно. Дома недавно побелили известью, богатые сады пышно зеленели, на кустах краснели помидоры, около домов росла высоченная кукуруза.

Семья была невелика: у пары был только один сын – его сильно увеличенная и раскрашенная фотография висела на стене гостиной.

Дом, в котором нас ждали, находился на вершине холма, поэтому отсюда была хорошо видна вся окрестная равнина с полями и садами. Дом походил на все другие, точнее, на большинство украинских сельских домиков: с прихожей, кухней, двумя спальнями и гостиной. Стены дома тоже совсем недавно побелили, даже земляные полы были отделаны заново. В доме сладко пахло глиной.

Нашим хозяином оказался крепкий улыбчивый человек лет пятидесяти пяти – шестидесяти. Его жена, которую он ласково называл Мамочка, полностью соответствовала своему имени. Никогда не видел более работящей женщины.