Павел Зырянов - Адмирал Колчак, верховный правитель России Страница 34

Экспедиция достигла цели и благополучно вернулась, не потеряв ни одного человека. Колчак мог гордиться этим. Не вина спасателей, что Толлю и его спутникам уже ничем нельзя было помочь. Прославленный путешественник П. П. Семёнов-Тян-Шанский оценивал экспедицию Колчака как «важный географический подвиг». В 1906 году Русское географическое общество присудило Колчаку «за участие в экспедиции барона Э. В. Толля и за путешествие на остров Беннетта» свою высшую награду – Константиновскую медаль.[192]

Однако стремительный бросок в глубь Арктики, совершённый из благородных чувств и на пределе человеческих возможностей, не прославил Колчака. (В отличие, скажем, от Стенли, который после встречи с Ливингстоном сразу стал знаменит.) Кто приносит плохие вести, тот не становится героем. Одна из петербургских газет назвала Колчака «неудачным северным Стенли».[193] А кроме того, события на Дальнем Востоке заслонили конец полярной эпопеи, связанной с именами Толля и Колчака.

И всё же эти четыре года, затраченные на две экспедиции, были, возможно, лучшим временем в жизни Колчака. Полярный Колчак, весёлый, бородатый, отважный, стремительный – это словно герой из Джека Лондона. Полная уверенность в себе, в своём деле, в своих товарищах. Ни тени разъедающего сомнения в своей звезде и своей судьбе. Такого Колчака больше не было.

В Якутск пришли телеграммы о нападении японского флота на русскую эскадру в Порт-Артуре и о начале Русско-японской войны. Эти новости взволновали Колчака. По-видимому, уже из Якутска он дал телеграмму президенту Академии наук с просьбой вернуть его, в связи с началом войны, в морское ведомство. Разрешение было получено, и Колчак по телеграфу же послал ходатайство направить его в Порт-Артур. Отцу была адресована просьба благословить брак и приехать на свадьбу в Иркутск.

Путешествие из Якутска в Иркутск продолжалось с 3 по 26 февраля.[194] В Иркутске Александр Васильевич и Софья Фёдоровна поселились в гостинице «Метрополь». Здесь же остановился и приехавший из Петербурга В. И. Колчак. Возникло новое препятствие: военнослужащий не мог жениться без дозволения начальства. На этом основании местный архиерей не разрешал венчание. Пришлось вновь обращаться к великому князю, хотя, строго говоря, Колчак уже вышел из его подчинения. Но Константин Константинович не был бюрократом. Он поставил на телеграмме размашистую резолюцию: «Разрешаю».

2 марта, в ожидании телеграммы от великого князя, Колчак выступил в музее Географического общества с лекцией о результатах поисков Толля и его спутников.[195] Телеграмма наконец пришла, и 5 марта 1904 года А. В. Колчак и С. Ф. Омирова повенчались в иркутской Михаило-Архангельской церкви. Со стороны жениха поручителями были генерал-майор В. И. Колчак и боцман Н. А. Бегичев, со стороны невесты – подпоручик И. И. Желейщиков и прапорщик В. Я. Толмачёв[196] (как видно, недавние иркутские знакомые Колчака).

Софья Фёдоровна была на два года моложе Александра Васильевича. Воспитывалась в Смольном институте, знала несколько иностранных языков, в том числе, как писал Р. А. Колчак, «французский, английский и немецкий – превосходно». Письма её к мужу показывают её как женщину некрепкого здоровья, несколько обидчивую и очень самостоятельную в суждениях. Всё зло современной жизни она видела в «нечестности и материализме» (то есть в погоне за материальным благополучием). Любила повторять афоризм Петра I: «Кому деньги дороже чести, оставь службу».[197] Эти взгляды породнили её с А. В. Колчаком, хотя брак их вряд ли можно назвать счастливым.

Почти через 16 лет, в этом же городе, Колчак говорил на допросе, что тесть его был судебным деятелем.[198] По-видимому, Колчак мало интересовался, кем был покойный Ф. В. Омиров, которого он никогда не видел, а к тому же, наверно, перепутал казённую палату с судебной, поскольку не очень разбирался в системе учреждений гражданского управления. В действительности Омиров был управляющим Подольской казённой палатой, местным органом Министерства финансов. Вышел он из духовного сословия,[199] сделал неплохую карьеру, но, управляя казёнными финансами, собственных финансов не накопил. Дети, осиротевшие после его ранней смерти, оказались в очень стеснённом положении. Впоследствии Колчак из скромного своего жалованья помогал получить образование родственникам жены.

Боцман Бегичев изъявил желание ехать вместе с Колчаком в Порт-Артур. Тогда их короткая дружба была в самом расцвете. Думали, что навсегда будут вместе. Колчак сдал дела по экспедиции Оленину, написал краткий отчёт, отправил в Петербург поморов под командой Железникова, а сам, попрощавшись с отцом и женой, 9 марта 1904 года вместе с Бегичевым выехал в Порт-Артур.[200]

Судьба Э. В. Толля и его спутников была наконец выяснена, хотя этому не сразу поверили. Ещё в феврале 1904 года журнал «Мир Божий» высказывал надежду увидеть Толля среди живых. (Статья о нём была подписана инициалами В. К. – возможно, В. Г. Короленко, который мог знать Толля со времён своей якутской ссылки.[201])

Что же до Земли Санникова, призрак которой увлёк к гибели Толля, то споры о ней продолжались ещё долгое время. Хотя Колчак в конечном счете пришёл к выводу, что таковой не было и нет. «Заря», писал он, прошла совсем недалеко от предполагаемого её места, но никто её не видел, хотя горизонт временами разъяснялся. Не видел её и Нансен, хотя «Фрам» тоже прошёл примерно в тех же местах. Более того, промер глубин показал, что как раз с этих мест начинается глубоководная часть океана.

По словам Толля, продолжал Колчак, на расстоянии приблизительно 100 миль он видел землю с четырьмя плоскими вершинами. Расчёты показывают, что с такого расстояния можно видеть горы высотой не менее 7570 футов (около 2306 метров). На всём севере Сибири, писал Колчак, нет таких гор, тем менее они вероятны на границе глубоководного океанского бассейна. Можно, конечно, думать, что полярный мираж как бы «приблизил» Землю Санникова к наблюдателю. Но с ещё большей вероятностью можно предположить, что объектом игры света и воздуха, по словам Колчака, оказалась «какая-нибудь туманная банка с очень устойчивой формой, часто появляющаяся над полыньями и трещинами в ледяном покрове во время морозов, или искажённая и увеличенная гряда торосов».[202]

Но, вопреки Колчаку, легенда о Земле Санникова продолжала жить. В 1913 году ледокол «Таймыр», обогнув с севера Новосибирские острова, тоже не обнаружил никакой земли.[203]