Наталья Старосельская - Наталья Гундарева Страница 34

Сложный клубок чувств, сомнений, надежд и – невозможность выразить все это открыто, необходимость все прятать глубоко в себе, позволяя только в затравленном взгляде и коротких, спокойным тоном сказанных репликах показать ту боль, с которой сжилась эта женщина.

«Гундарева говорила о Нине Евлампиевне, Бузыкине, Аллочке не как о персонажах фильма, а как о живых людях, испытывая к ним всю полноту чувств, – писал Виктор Дубровский. – Об Аллочке, например, она говорила, не скрывая своего раздражения: „Не понимаю, что он в ней нашел, в этой своей любовнице...“ Определенными были ее чувства и к Бузыкину. Она его любила. Любила, несмотря ни на что; продолжала любить, не будучи в состоянии бороться со своим чувством. Конечно, Нина Евлампиевна догадывается об измене мужа и глубоко от этого страдает. Но она не покажет этого, более всего не желая, чтобы ее пожалели. Она закрывается, прячет от окружающих свою боль. Да, она страшится одиночества; да, она боится потерять чувство человека, с которым прожита большая жизнь; да, к ней в душу закрался страх. Но более всего она дорожит своим человеческим и женским достоинством. Она любит, мучается, страдает, но не теряет достоинства. И это вызывает к ней уважение и восхищение.

Так думала и говорила о своей героине актриса, и так, поддержанная автором и режиссером, она постаралась ее сыграть».

Эту способность актрисы к глубокому анализу роли с удовлетворением отмечал Г. Данелия: «Она вдумчивая актриса. У нее даже был составлен график движения характера. Она так вошла в роль, что, когда залепила пощечину Басилашвили, он после этого отказался сниматься...»

В этих двух цитатах – биографа и режиссера – есть чрезвычайно важные оценки, на которых необходимо остановиться немного подробнее.

То, что Наталья Гундарева воспринимала героев фильма как живых людей, казалось бы, совершенно естественно для актрисы такого масштаба и такой напряженной сосредоточенности на своей работе, но в контексте конкретного сюжета «Осеннего марафона» эта оценка актрисы приобретает некую двойную оптику.

Обычная житейская история, в которой герои переживают, как это принято сегодня называть, «кризис среднего возраста», когда муж после многих лет брака перестает видеть в своей жене ее привлекательность, женственность, прелесть, воспитанность, интеллект, наконец, а пытается найти все это в обаятельной молоденькой девушке, не слишком обремененной воспитанностью и интеллигентностью, но рушить семью тем не менее не собирается. История знаковая, когда на том или ином уровне каждый пережил эту ситуацию и попробовал вольно или невольно «подложить» под нее обстоятельства своей жизни. Но есть и «груз пережитого» самой актрисы – пусть ни в чем не схожий по внешним проявлениям с переживаниями героини, Нины, но пробуждающий аналогии, ассоциации, заставляющий вновь пережить то, что было некогда в своей жизни, в своей реальности. Или – то, чего не было в яви, но что жило в душе. Ведь вовсе не секрет, что очень часто люди определенного эмоционального склада проживают какие-то события так, словно они случились, а порой и «переигрывают» то, что произошло в реальности, в своей душе, в своих мыслях, не раз и не два по-новому моделируя уже минувшую ситуацию.

Наталья Гундарева принадлежала именно к этому типу людей, среди которых большинство – женщины. Этим были обусловлены многие черты ее характера и, разумеется, черты творчества.

Вот и еще одна из маленьких деталей, из которых складывалась тайна этой актрисы: включенность в жизнь на всех ее уровнях – бывшего и небывшего, чем и можно объяснить ее многие человеческие позиции, в частности, общественную деятельность. Но об этом мы еще будем говорить позже.

Сейчас важно отметить вот эту очень важную, существенную черту, благодаря которой во многом, как представляется, и получилась такой Нина Бузыкина: спокойная, интеллигентная, все понимающая женщина, более всего боящаяся растерять драгоценное чувство собственного достоинства, никогда не унижающаяся до крика или выяснения отношений, ироничная, мудрая, лишь один раз произнесшая с тихой, отчаянной и обреченной тоской: «Никому я не нужна... Как это страшно, когда ты никому не нужен... Я всем только мешаю...»

Олег Басилашвили вспоминает съемки «Осеннего марафона»: «Съемки проходили трудно, потому что мы каждый раз останавливались и переделывали сценарий, когда начиналась „прохиндиада“. Нам нужна была печальная комедия.

Мы тогда с Наташей поняли, что настоящая любовь, если она приходит к человеку, это горе. Потому что течет жизнь так-сяк, худо-бедно, но тебе не приходится насиловать себя и рядом с тобой существующего человека. Но вдруг на тебя сваливается эта громада-любовь, и ты не знаешь, что с ней делать. Ты понимаешь, что тебе приходится ломать и свою жизнь, и жизнь другого человека. Это трагедия. Вот эту путаницу страстей и чувств мы оба ощутили. И то, что Нина, жена Бузыкина, видит в нем эту боль, еще больше привязывало моего Бузыкина к ней. Если бы она устраивала скандалы, приходила, уходила... Нет, ей его жалко, и в то же время она возмущена его поведением. Она так любит его, что ей понятно, что с ним происходит. В какой-то степени ей его жаль, но помочь ему она не может... С Наташей... все было очень легко, она была естественной, такой, какая она есть. Ее органичность не позволяла рядом с ней «соврать», «прикинуться». Она являлась камертоном всех наших сцен. И мне нужно было только зависеть от нее, от тех черт в характере Нины, которые для Наташи были важны».

И еще одно необходимо отметить. Когда Г. Н. Данелия говорит о составленном Натальей Гундаревой «графике движения характера», начинаешь мысленно «пересматривать» эпизоды «Осеннего марафона» и внезапно понимаешь, угадываешь этот самый «график». В тех немногих, в сущности, сценах, где появляется Нина Евлампиевна, актриса отчетливо дает почувствовать, как что-то изменилось в ее героине, произошло какое-то внутреннее движение, еще чуть-чуть приблизившее Нину к перелому, еще чуть-чуть добавившее отчаяния и боли.

Накопление лжи – страшная штука, потому что она, подобно раковым клеткам, разрастается и разрушает все, что еще способно к жизни, к действию и противостоянию. Кому из нас неведомо это чувство? Вот так происходит у Нины Бузыкиной – с каждым эпизодом почти физически начинаешь ощущать, как отмирают живые клетки ее любви, привязанности к мужу, воли к жизни, в конце концов. И в какой-то момент Нина начинает восприниматься как остро драматический характер, как знак большой беды, потому что такие женщины способны и на самоистребление, лишь бы сохранить остатки собственного достоинства. А Нина сохраняет их уже из последних сил.