Игорь Оболенский - Русский след Коко Шанель Страница 34

Ия Ге была любимой моделью самых знаменитых фотографов своего времени, среди которых выделялся Георгий Гойнинген-Гюне. В беседе с Александром Васильевым она рассказывала: «Жорж часто и много меня снимал. Он сравнивал меня с Гарбо. Однажды я поехала в Берлин, и публика приняла меня за Гарбо, и три дня я жить не могла. Как они мне надоедали! Писали даже в газетах. Тогда в Берлине шел фильм «Мата Хари» с Гретой Гарбо, и наивная публика даже хотела, чтобы я вместо нее вышла на сцену, но я этого не сделала. Кроме Жоржа меня снимали также Ман Рэй и Липницкий. Сесиль Битон не только меня фотографировал, но и рисовал. Кстати, меня рисовали очень многие художники: Андре Дерен сделал пять моих портретов. Меня также писал Балтюс, и на выставке в музее Метрополитен был мой портрет его работы. Во Франции меня писала Леонор Фини».

В 1937 году леди Абди неожиданно совершила путешествие в сталинскую Россию. После войны, в последние месяцы которой она сотрудничала с советской миссией, Ия Григорьевна на время перебралась в Нью-Йорк, а затем в Мексику. Во Францию она вернулась лишь в семидесятых годах, обосновавшись в городке Рокебрюн. Не стало леди Абди осенью 1992 года в доме для престарелых, расположенном неподалеку от Ниццы.

ГЕОРГИЙ ГОЙНИНГЕН-ГЮНЕ

(1900, Санкт-Петербург — 1968, Лос-Анджелес)

Один из главных фотографов XX века, основатель жанра модной фотографии. Потомок старинного прибалтийского баронского рода. Во время гражданской войны сотрудничал с британской миссией в качестве переводчика. Оказавшись в эмиграции в Париже, начал работать художником в доме моды, созданным его родной сестрой. С начала 1920-х годов — фотограф парижского журнала Vogue. В 1935 году перебрался в США и начал сотрудничество с журналом Harper's Bazaar и студиями Голливуда. Автор альбомов по искусству Египта и Греции.

НАТАЛИ ПАЛЕЙ

(1905, Париж — 1981, Нью-Йорк)

Дочь великого князя Павла Александровича. По отцу — внучка императора Александра Второго, племянница императора Александра Третьего, кузина императора Николая Второго. Сводная сестра великого князя Дмитрия Павловича и великой княгини Марии Павловны. Отец Натали был расстрелян большевиками в 1918 году, родной брат Владимир живым сброшен в угольную шахту под Алапаевском. Натали и ее сестре Ирине вместе с матерью удалось покинуть Россию, после долгих скитаний оказавшись во Франции.

Ирина Палей вышла замуж за брата Ирины Юсуповой, урожденной Княжны Императорской крови. Сама Натали в 1937 году рассталась с Лелонгом и переехала в США, где стала сниматься в кино. За океаном она вновь вышла замуж — за режиссера и продюсера Джона Уилсона. В 1940 году в ее жизнь войдет Эрих Мария Ремарк, с которым начнется роман. Близкая дружба связывала Палей и с Антуаном де Сент-Экзюпери. В конце жизни из-за диабета и увлечения алкоголем потеряла зрение и категорически отказывалась встречаться даже с родственниками. После того, как в декабре 1981 года она сломала шейку бедра и получила от врачей приговор остаться недвижимой, приняла решение добровольно уйти из жизни.

ИЛЬЯ ЗДАНЕВИЧ

(1894, Тифлис — 1975, Париж)

Похоронен на грузинском кладбище Левиль под Парижем.

Его последняя жена, Элен Дуар-Ильязд, передала работы Ильи в музей современного искусства Парижа «Бобур» и основала общество «Ильязд», которое существует и поныне.

После отъезда в 1921 году во Францию Ильязд на родину больше не приезжал. Узнав о том, что Грузия стала советской республикой, Илья решил не возвращаться. При этом он категорически отказывался принимать французское подданство. По воспоминанию его племянницы, даже загородный дом Ильязда напоминал строения, которые возводят грузинские крестьяне.

Его родной брат Кирилл, напротив, остался дома и первое время чувствовал себя в советском Тифлисе вполне уверенно. Рисовал агитплакаты, работал в театре и даже в цирке. В 1925 году в Тифлисе Кирилл Зданевич женился на Ольге Петровой. На несколько лет семья перебралась в Москву, а потом вновь вернулась в Тбилиси — началась война.

Ильязд о судьбе родных узнавал из писем, которые первые годы после его отъезда в Париж, еще приходили в Тифлис. Рассказывает племянница Ильи Зданевича Мирель Зданевич: «Дедушка умер во время войны. Причиной смерти стал несчастный случай — дедушка работал бухгалтером в Ортачалах и каждый день, несмотря на свой возраст, добирался до работы на трамвае. И в один из дней, когда он пытался подняться в трамвай, его столкнул на мостовую какой-то мешочник, возвращавшийся с Верийского рынка. Дедушка упал, ударился головой и погиб на месте. Я его очень любила, он был очень добрым человеком.

Бабушки не стало в 1942-м году. Я читала одно из ее писем сыну Илье в Париж, в котором она пишет: «Если ты еще скажешь что-нибудь дурное о Кирилле, я перестану с тобой общаться».

Дело в том, что Илья был зол на моего отца за то, что тот передал безвозмездно в дар музею Грузии большую часть работ Пиросмани. Папа просто понимал, что иначе картины все равно отберут. А для Ильи это было странным. Он же уехал в Париж, оставив все картины Пиросмани в Тифлисе, так как не знал, что уезжает навсегда. И он возмущался — какое право брат имел распоряжаться картинами, которые они собирали вместе?

Даже когда в 1969 году Грузия повезла работы Пиросмани на выставку во Францию, папа переживал, как бы Илья не начал там выступать по поводу того, что эти картины принадлежат ему.

Подобные опасения, судя по всему, были и у организаторов выставки в Лувре. В результате Илье Зданевичу даже не прислали пригласительного билета. Илья сам купил входной билет и пришел на выставку принадлежавших ему шедевров, как обычный посетитель. Ходил по Лувру, смотрел картины и говорил: «Это моя картина, и это моя, и это»…

Папа не видел Илью больше сорока лет. Странно вообще, что в шестидесятых его выпустили за границу. В Париже он пробыл полтора месяца. На вокзале в Париже его встречал брат, держащий в руках плакат: «Я — ИЛЬЯ ЗДАНЕВИЧ». Папа потом говорил, что все равно узнал бы его. На что я ответила, что, возможно, Илья бы не узнал папу. Ведь они так долго не виделись. И не переписывались, это было опасно.

В 1949 году в московскую коммуналку, где жили отец с мамой и сестрой, пришли и устроили обыск. При этом сотрудники органов то и дело выходили в коридор и кому-то звонили по телефону: «Знаешь, ничего нет!». Они, видимо, искали золото, серебро, дорогие рамы из-под картин. А у отца дома были только книги и картины Пиросмани, которые тогда никого не интересовали.

Известие об аресте папы я получила в Тбилиси. Поводом стало общение с английским журналистом, аккредитованным в Москве. Того очень интересовал Пиросмани, он даже, кажется, что-то купил у папы. Я жила в то время на улице Бакрадзе, где, конечно же, не было телефона. О трагедии с отцом мне в письме сообщила мама. Причем до меня дошло только второе ее письмо, первое, очевидно, было перехвачено. При этом мама так написала обо всем, что я поначалу ничего не поняла. Пошла с этим письмом к Аполлону Кутателадзе. И тот мне сразу сказал, в чем дело. Его, оказывается, уже вызывали на допрос и требовали компрометирующих показаний на Кирилла Зданевича. Меня, как ни странно, на допрос не вызвали ни разу.